Илья Гордон - ТРИ БРАТА

А гость вспоминал то одного соседа, то другого, расспрашивал о знакомых и друзьях детства.

– Помнишь мою кобылу? Ты еще, кажется, тут был, когда я ее купил? – щуря маленькие глазки, спросил Гдалья. Он придвинул табуретку еще ближе к Давиду, точно собираясь ему долго о чем-то рассказывать. – Кобыла эта была на диво! Весь свет обойди – другой такой не сыщешь. Ее бег, ее рысь! А в работе просто дьявол, а не лошадь! Бывало, запрягаю ее в паре с другой, тянет за обеих. Вот силища какая!…

В дом заходили все новые и новые люди. Они проталкивались поближе к Давиду, хотели послушать его, о себе рассказать. Но Гдалья не отходил от Давида и не давал никому слова вставить. Он не переставал говорить о своей кобыле, рассказывая во всех подробностях, когда и как ее украли. При этом его маленькое щуплое лицо все более омрачалось.

Колонисты поминутно прерывали Гдалью, каждый стремился рассказать Давиду о себе, послушать его.

Пришли Заве-Лейб и Танхум. Они дни и ночи возились на своих дворах и уже несколько дней не появлялись в отцовском доме.

Первым подошел к Давиду Заве-Лейб. Он пристально всматривался в лицо гостя, точно не узнавая его, потом протянул ему руку и спросил:

– Когда ты приехал?

– А, Заве-Лейб! – сразу узнал его Давид и крепко пожал ему руку. – Как поживаешь? Что поделываешь?

– Что тебе рассказать? Хвалиться нечем. Вот купил сарайчик, хочу построить хатенку себе, – ответил Заве-Лейб.

Он собирался ему о многом еще рассказать, но помешал Танхум, кинувшийся к Давиду с распростертыми объятиями.

– Вот гость так гость! – несколько раз повторил он. Его круглое, полное, покрытое рыжеватой растительностью лицо было запылено и озабочено.

– А ты, Танхум, все еще суетишься? – с добродушной усмешкой встретил его Давид.

– Представился случай купить хату, вот и вожусь с ней, – ответил Танхум, глядя на отца и как бы оправдываясь в том, что не пришел домой ночевать. – Надо воспользоваться случаем, пока другой не перехватил. Вдове Залмана Шенделя до зарезу нужны были деньги…

– Вырастил таких верзил, а теперь они разлезаются кто куда, – пробурчал Бер.

Колонисты обступили со всех сторон Давида, просили рассказать что-нибудь новое.

– Мы так истосковались по такому человеку, с кем можно было бы душу отвести! Ведь мы живем тут оторванные от всех и от всего. Кто наведается в нашу глушь? От кого можно живое слово услышать? – сказал Гдалья. – Ты, что ни говори, человек бывалый, читаешь газеты, во всем разбираешься. Ты ведь в городе живешь, расскажи нам, что там…

– В городе тоже калачи на крышах не растут, – отшучивался Давид. – Жареные голуби сами в рот не летят… И хотя рыбы в море много, но сама она в котел не прыгает… Люди там тоже работают, трудно им приходится кусок хлеба добывать.

– Ты о чем говоришь? Разве мы сидим да в потолок плюем? – с обидой в голосе оборвал его Михель. – Вот мы хлеборобы, трудимся в поте лица, а хлеба досыта не едим. Ну, сам посуди: что делать такому человеку, как реб Бер? Последняя лошаденка у него пала. А землю его прибирают к рукам богачи. Была б у него земля, он бы, как-никак, накосил бы себе сенца для скотины, может, и посеял бы какую-то десятинку, а теперь что ему делать?… Последнюю десятинку и ту шульц отдаст в аренду за недоимки, которые реб Бер не в состоянии уплатить.

– А возьми, к примеру, меня, что мне делать без лошади? – начал изливать свою душу Гдалья. – Мне тоже ничего не остается делать, как идти в батраки. Кто знает, сумею ли я когда-нибудь разжиться на другую лошадь…

– Ничего, не падай духом, может, отыщется еще твоя кобыла, – старался утешить его Давид, – а что землю у вас отбирают, вы сами виноваты. Если бы, скажем, реб Бер не отдал бы свою землю в аренду, силой бы богатей не завладел бы ею.

– Выходит, я сам этого хотел?! – как ошпаренный вскочил Бер. – Ну, скажи мне на милость, как я мог по-другому поступить? Чтобы земля гуляла попусту? А так, как-никак, хозяин что-нибудь да заплатит за нее. Верно ведь?

– С богатеями надо бороться, – начал Давид. – Оно, конечно, одному реб Беру не по силам бороться с ними. Но если бы вы, бедняки, сговорились все, как один…

В эту минуту Давид встретился взглядом с блудливыми, насторожённо рыскающими вокруг глазками Танхума и, прервав начатый разговор, спросил его:

– Ты, говорят, жениться собираешься? Небось, богатое приданое тебе дают?

– Не без того. Кто теперь без приданого женится?

– Такому молодцу и корову не пожалеют.

– А может, и пару коней дадут, – в тон ему ответил Танхум.