Илья Гордон - ТРИ БРАТА

– Что же нам оставалось делать? Подати платить нечем, вспахать десятинку другую нечем, да и семян для посева тоже не было. Поневоле пришлось сдать землю в аренду. Авось удастся подкопить немного денег да купить лошадку, тогда опять хозяевами станем.

– А что делает Заве-Лейб? А Танхум? – спросил Давид.

– Что они могут делать? Заве-Лейб купил развалюшку и строит себе хатенку, а Танхум…

– Не расползлись бы мои сыновья кто куда, – вмешался в разговор Бер, – я, быть может, выбился бы из нужды и стал бы на ноги. Так нет же, гонит их нечистая сила с места на место! Будто на иголках сидят. Спрашивается – чего им не сидится дома? Танхум – того вовсе никакими силами удержать и дня дома невозможно. И Заве-Лейб тоже вздумал отделиться от меня. Оба они прибежали на свадьбу Рахмиэла как очумелые. Испугались, что Рахмиэл может захватить хатенку… Думают, глупые, что я возьму да и поделю между ними землю.

– А что делить вам? Землю, которой у вас уже нет, – сказал Давид. – Земля ваша ведь у Юделя Пейтраха… Раз уж она в его руках, он ее не выпустит. Такая уж натура у богатеев. Все, что оттяпали у бедняков, обратно не отдадут.

– То есть как это не отдадут? – вспылил Бер. – Уж своей земли я не хозяин? Дудки! На моей земле он хозяйничать не будет!

В хату зашли Гдалья Рейчук, Михель Махлин и еще несколько человек.

– Проходите! Садитесь! – пригласил их Давид. Он поздоровался с ними и попросил Фрейду принести еще скамейку, чтобы всех усадить.

Первым начал изливать свою душу Гдалья Рейчук:

– Придет беда – отворяй ворота! – Он придвинулся ближе к Давиду. – Кому мне свое горе поведать? С кем поделиться? Шатаешься по целым дням по задворкам, рыщешь по всей степи, заглядываешь во все овраги и все надеешься – авось…

– Чего бы мне недоставало, если бы шульц не сдал в аренду мои три десятинки, – перебил его Михель Махлин.

А Гдалья продолжал свое:

– Такая умница была моя кобыла… По всей округе не найдешь такой. Такая понятливая…

– Шутка ли, три десятины такой земли, – опять вмешался Михель. – Если засеять их вовремя, то можно столько пшеницы собрать, что и горя знать не будешь. Был бы у меня не только хлеб, но и на семена хватило бы, да и продать кое-что можно было бы.

– Хоть бы у моей кобылы был какой-нибудь недостаток, – продолжал свое Гдалья, – ну, скажем, ленивая была, старая, беззубая или хромая – не так обидно было бы…

– Всего две десятины остались у меня… Две десятины самой, самой плохой земли! – продолжал жаловаться Михель. – Ну, так скажи, как же жить? Ты же человек бывалый. Может быть, ты хоть советом поможешь. Ведь если так пойдет дальше, то хоть топись… Лучшая земля попадает богатеям. Еще немного – и вся земля до последнего клочка перейдет в их руки.

– А много у вас таких людей, у которых забрали землю и сдали богатеям в аренду? – спросил Давид. – За сколько лет накопились недоимки?

– Много, – ответил Михель Махлин и по пальцам начал перечислять всех, у кого отобрали землю за неуплату податей: – Борух Бегун – раз, Хайкель Шиндак – два, Шие Зонда – три, Хаим Бракин – четыре, Нехемья Кукуй – пять…

«Теперь уже можно поговорить с земляками по душам, – решил Давид, – и сказать им то, чего не мог высказать утром, в присутствии Танхума».

– Что же получается, – начал Давид, – несколько богатеев сгоняют с земли чуть не пол-Садаева, а вы молчите?

– А что мы можем сделать? – беспомощно развел руками рыжеволосый худощавый человек с взъерошенной бородой.

– Получается, что они сильнее, чем сотня бедняков хлеборобов? – с иронией спросил Давид.

– А что, так оно и есть! – подтвердил Гдалья. – Богатому все права, он над всеми голова.

– Вы сами даете им права верховодить вами! – воскликнул Давид. – Сами подставляете шею под их хомут!

– Верно! – подтвердил Михель Махлин. – Сами в ярмо лезем, да еще просимся: дескать, сделай милость, накинь на нас ярмо, нам без него никак не прожить!

– А что ж ты думаешь, – отозвался рыжебородый, – сколько раз, бывало, приходишь к Юделю Пейтраху: сделайте, мол, одолжение, реб Юдель, дайте до нового урожаи пуда три муки. Всегда выручит, никогда не откажет.

– А ты ему потом за эти три пуда четыре вернешь? – спросил Давид.

– Четыре не четыре, а уж полпуда прибавишь.

– А потом еще у него на току дней десять поработаешь бесплатно, – отозвался Михель.

– Как же, человек делает тебе одолжение, – с иронией отозвался Давид, – выходит, тебе его добро под девятое ребро.

Все рассмеялись.