Андре Моруа - История Франции

Ганс Трошель Младший. Гибель маршала д’Анкра. 1617

Жереми Фальк. Портрет Людовика XIII, короля Франции и Наварры. 1643

5. Потому что Ришелье тоже был человеком болезненным, сжигаемым лихорадкой, нервным, часто на грани слез, с непостоянным настроением, суетливым и нетерпеливым. «Он может плакать по желанию», – говорила Мария Медичи. Но на самом деле он испытывал потребность плакать. С раннего детства он отличался меланхолическим нравом. Уже будучи первым министром, он в полном одиночестве вкушал в своей комнате скромную пищу и искал тишины в Шайо и Рюеле. Иногда его «огненная натура» взрывалась кратковременными и страшными приступами гнева. Если он говорил: «Сударь, ваш скромный слуга», то каждый осмотрительный посетитель должен был как можно скорее спасаться бегством. Но этот невротик умел проявлять стойкую волю. «Нужно упорно желать», – говорил он и часто выдвигал против любой критики «бесповоротное упорство человека, который заткнул себе уши». Принципиальное, а не ограниченное упорство. Никогда еще не было такого светлого ума. «Разум должен служить правилом и нормой поведения во всем», – говорил он. Он шел прямо к проблеме и с одного взгляда проникал в суть дела. Кроме ясности, он считал скрытность самым важным качеством государственного деятеля. Кроме высокопреосвященнейшего, он был еще и высокосекретнейший. «Он не делает того, что говорит, и не говорит того, что делает», – перешептывались его враги. Он исповедовал суровость, а не злопамятство: «Если человек подчиняется своему чувству мести, то выдвигать его во власть – это все равно что вкладывать шпагу в руку бешеного». Мало на какого министра так нападали и так клеветали. Он научился спокойно выносить атаки: «Нельзя наносить оскорбления ни одной должности; оскорбления закаляют того, на кого они направлены, и служат славе тех, кому вы хотите навредить». Но если величие министра и человека неоспоримы, то вовсе не верно, что он «создавал» французскую политику. Еще задолго до него многие короли стремились снизить значимость «великих», чтобы придать Франции ее естественные границы и чтобы сдержать австрийский дом. У Ришелье не было широких замыслов или планов, у него был только метод. «В политике, – говорил он, – гораздо лучше руководствоваться необходимостью дел, чем заранее предустановленными решениями», что представляется высшей мудростью любого деятельного человека.

6. «Моей первой задачей было величие короля; второй – могущество королевства». Он поэтапно смог добиться этих целей. Одним из препятствий оказалось наличие во Франции укрепленных протестантских городов и гугенотских армий. Ришелье как кардинал был вполне веротерпимым; Ришелье как государственный деятель не мог допустить того, что вносило раскол в государство. «Надо их ограничить, – говорил он о протестантах, – в том смысле, что каждый подданный должен жить в одном едином государстве, то есть он не может входить ни в какое отдельное объединение и должен зависеть от решений своего государя». Другими словами, все, что он требовал от каждого протестанта, – это быть послушным подданным. Он предпочитал французского гугенота испанскому католику. Но к несчастью, в тот период некоторые гугеноты предпочитали английского протестанта французскому католику. Отсюда возникала необходимость покончить с «хроническим шантажом» Ла-Рошели и с другими укрепленными городами. Ла-Рошель была для гугенотов тем же, чем некогда был Кале для англичан, то есть постоянным плацдармом во Франции. Чтобы помочь протестантской крепости в ее обороне, Бекингем, фаворит короля Англии, дошел до того, что высадился со своей армией на острове Ре. Кардинал осадил Ла-Рошель, одержал победу, и в 1628 г. Людовик XIII торжественно въехал в город. И здесь проявилась мудрая сдержанность Ришелье. Победитель, он заключил мир, способствующий примирению: всеобщая амнистия, свободное отправление культа, никаких конфискаций имущества. Еще через несколько месяцев мир, подписанный в Алеи «эдикт милости», положил конец Религиозным войнам. Протестанты, которые отказались от вооруженного поддержания своей безопасности, в обмен получили все моральные гарантии. Ришелье сокрушил партию, но не культ, и обращение еретиков стало «событием, которого нужно ожидать от Небес, не применяя никакого насилия».