Андре Моруа - История Франции

Луи Блан – французский политический деятель, журналист и историк. Около 1874–1877

5. Уже на протяжении некоторого времени у военного министра Кавеньяка был собственный план борьбы с «красными». Он намеревался уйти из восточных рабочих кварталов, сконцентрировать войска на западе, дождаться, пока мятеж не наберет силу, и тогда атаковать. 23 июня несколько тысяч рабочих собрались перед колонной Бастилии. Они преклонили колени в память о первых мучениках 1789 г. Раздались крики: «Свобода или смерть!» – потом они укрылись за баррикадами и потребовали восстановления национальных мастерских. Ассамблея провозгласила осадное положение и предоставила свободу действий генералу Кавеньяку. Под его командованием находилось примерно 20 тыс. человек – регулярная армия, Национальная гвардия из западных кварталов («пузатых» и «толстопузых») и жандармерия. Но после событий февраля 1848 г. рабочие тоже получили оружие Национальной гвардии. И эта борьба, такая отчаянная, продолжалась четыре дня. Армия сражалась дисциплинированно, Национальная гвардия – яростно. «Фанатизм интересов уравновесил исступление бедности» (Г. Флобер). Восставшие убили генерала Бреа. Архиепископ Парижский, монсеньор Афр, был убит выстрелом в тот момент, когда пытался воззвать к гражданскому миру. С обеих сторон насчитывалось несколько тысяч убитых. Победа Кавеньяка оказалась безоговорочной, и он потребовал от правительства самых суровых репрессивных мер. Без всякого суда тысячи восставших были депортированы; социалистическая партия была разгромлена, а ее газеты запрещены. Неуместные акты насилия порождали ответное насилие. Возник новый кровавый ров, на этот раз между буржуазией и рабочими. «Ночной колпак проявил себя столь же омерзительно, как и красный колпак», – писал Флобер. И Луи-Филипп, вспоминая, что его свергло всего несколько убитых, заметил с горечью: «У республики есть преимущество… Она может стрелять в свой народ!» Хватило всего четырех месяцев, чтобы сшить саван для февральской революции.

Альфонс Ламартин. Фотография Феликса Надара. 1856

Жюль Мишле. Фотография Феликса Надара. Около 1860

6. Ассамблея постановила, что генерал Кавеньяк заслужил благодарность отечества. Вернее, он заслужил благодарность буржуазии. Его популярность сильно возросла. Это был безупречный республиканец, и все думали, что его выберут президентом. Так думали все, но не Ламартин, который полагал, что у него самого неплохие шансы, и настаивал, чтобы выборы проводились по всеобщему избирательному праву. Такие выборы существовали в Америке, но опыт докажет, что для Франции это представляло опасность. Ламартин победил. Было решено, что законодательная власть будет доверена ассамблее из 750 членов, а исполнительная власть – гражданину, избранному народом сроком на четыре года без права переизбрания. Но не было речи о том, чтобы исключить членов семей, некогда правящих Францией. Жюль Греви, молодой адвокат и депутат-республиканец, предложил избирать ассамблеей президента совета, который будет одновременно и главой государства. Но его предложение отклонили. «Мне отлично известно, – признался Ламартин во время этих дебатов, – что бывают периоды множественных заблуждений; есть такие имена, которые привлекают толпу, как красная тряпка привлекает безмозглых животных. Мне это известно, и я больше всего опасаюсь этого…» Он этого опасался, но шел на риск, потому что сохранял надежду стать избранным президентом республики: «Если президента будет назначать страна, и только на два месяца, нет сомнений, что я буду назначен. Но возникла ложная идея назначать президента палатой депутатов. Я буду оспаривать эту нелепость». 600 голосов против 200 высказались за то, что президентские выборы пройдут при всеобщем голосовании и что президент подлежит Верховному суду в случае нарушения конституции. Но так как президент распоряжался вооруженными силами, то фактически становился полновластным хозяином положения. Конституция сама породила ту болезнь, которая погубит ее в дальнейшем.

7. Каковы были возможные кандидаты? Чтобы быть избранным Парламентской ассамблеей президентом государства, необходимо проявить свои политические достоинства и дать гарантии лояльности политическому режиму. Выборы же через плебисцит требуют лишь широкой популярности. Ламартин верил, что она у него есть. Кавеньяк тоже имел такую популярность, но только среди буржуазии, а не среди рабочих и крестьян. И вот на горизонте замаячил третий кандидат: Луи-Наполеон Бонапарт. Сын Гортензии Богарне и (возможно) Луи Бонапарта, ставший наследником императорского трона после смерти герцога Рейхштадтского, никогда не переставал верить в силу своего магического имени. В молодости он слыл либералом и даже карбонарием. Когда тщетные попытки устроить государственный переворот привели его в тюрьму, он много там работал и писал. Он создал запутанную систему под названием «бонапартизм», в которой смешались порядок и революция, социализм и процветание, либерализм и власть. В Лондоне, где он жил долгое время, у него появились друзья, в числе которых Бенджамин Дизраэли и леди Блессингтон. Богатые англичанки (среди которых его любовница мисс Говард) и банкиры Сити помогли финансово, сделав ставку на его будущее. Небольшая группа приверженцев с первых дней февральских событий попыталась вывести на сцену нового Бонапарта. Они действовали незаметно, осторожно и осмотрительно, ожидая, «чтобы рассеялись иллюзии», но в июне, во время дополнительных выборов, его уже избрали в четырех департаментах. «Я верю, – заявил он, – что время от времени появляются люди, которых я называю посланцами судьбы, в руках которых оказывается судьба их страны. И я также верю, что принадлежу к их числу…» На бульварах распевали: «По-ле-он, пусть придет он!» Луи-Наполеон продолжал действовать в тени, от неловкости или преднамеренно произнося в ассамблее невнятные речи, что не вызывало опасений у парламентариев. «Какой дурак! Он же конченый человек», – послушав его, заключил Ледрю-Роллен. Но «тот другой» тоже не имел успеха на трибуне, что не помешало ему осуществить 18 брюмера.