Алексей Зубков - Плохая война

Переодевшись, Марта поднялась на верхний этаж башни, где было решено устроить стрелковую позицию. Окна в башне были проделаны несимметрично, из окон других этажей не было видно въезда во двор. Наверху не было перегородок между комнатами, как на остальных этажах. Просто квадратная площадка с досчатым полом внизу и низкой крышей вверху. Если поднять руку, можно было потрогать стропила, к которым крепились доски, покрытые сверху черепицей. Три окна выходили на главный двор, одно на задний двор.

У стен расселись солдаты. Двое бывалых ландскнехтов дремали, сидя на полу и вытянув ноги. Еще четверо, которые, судя по растерянным выражениям лиц и криво порезанным в подражание моде гражданским костюмам, завербовались совсем недавно, нервно ходили взад-вперед, выглядывали в узкие окна, пересчитывали пули и щелкали замками аркебуз. Двое итальянцев при помощи набора сложных инструментов и какой-то итальянской матери натягивали тетиву арбалета. В одном из них Марта узнала музыканта, который в тот самый вечер играл на флейте, второго звали Карло, он сносно говорил по-немецки и в тот самый вечер учил её итальянским танцам.

— Кто здесь главный? — спросила Марта, поднявшись в башню.

Зрелище Марты, одетой в обтягивающий мужской костюм, вызвало восхищенные присвистывания у солдат, хотя приставать к ней никто не решился — не все еще знали, что бешеный профос действительно мертв. Стрелки переглянулись. Среди них не было ни одного офицера или сержанта.

— Единственный офицер здесь это ты, Марта, то есть, Вы, фрау фюршпрехт, — ответил бородатый ландскнехт.

— Хорошо. Девять человек на четыре окна. Двое с арбалетами. Кто из новобранцев может отправить пулю туда, куда целится?

— Никто, — усмехнулся тот же бородач, — их пока только заряжать научили.

— Тогда это окно тебе, это тебе, — Марта указала рабочие места двум ветеранам, — а это мне. Рекруты заряжают нам аркебузы… И перестаньте пялиться на мою задницу!

— Ваша задница — последняя радость в нашей жизни, — осторожно подбирая немецкие слова выразился Марио.

— Что-о?

— Он хотел сказать, — пояснил на неплохом немецком старший итальянец, — что у нас, может быть, последняя радость в жизни — посмотреть на Вашу задницу, фрау фюршпрехт.

— Слышал бы это Маркус, он бы голову оторвал за такие слова!

— Ты ещё не знаешь? — подал голос из своего угла второй ветеран, — теперь тебе придется самой отрывать головы всем претендентам на твою задницу.

— Не может быть!

— Может. Когда я последний раз его видел, у него была полностью разбита голова.

— Ему и раньше попадали по голове!

— Раньше его мозги всё-таки оставались внутри черепа.

Марта села на пол и заплакала. Марио вопросительно взглянул на Карло, тот в двух словах объяснил, что произошло. Ландскнехты по привычке не стали подходить к чужой жене, но Марио присел рядом, протянул ей почти чистый платочек и сказал что-то доброе по-итальянски.

Перекусив на скорую руку, защитники вернулись к верхним окнам башни обозревать окрестности.

Все ещё не было ни парламентеров с предложением о сдаче, ни наступающих солдат, ни командиров, проводящих рекогносцировку, ни даже каких-нибудь дурачков, выкрикивающих ругательства перед вражескими укреплениями. Последнее настораживало больше всего. Джузеппе и Марио рассказали, что в Бурмайера всё-таки попали, и он даже упал с коня. Точнее мог бы сказать Себастьян, но он или мертв, или, что менее вероятно, опять в плену.

Обычный шумовой фон военного лагеря вскоре сменился агрессивными криками. На фоне прочих явственно расслышалось "Батьку бьют!" и "Прекратить!". Фон Хансберг и Йорг переглянулись.

— Не похоже, что делят добычу, — начал оберст.

— Да, грабить город пока не начинали, — подхватил хуренвайбель, — в бунт среди швейцарцев тоже не поверю. Наверное, что-то личное.

Не прошло и четверти часа, как стало необычно тихо. Как будто сразу всем швейцарцам нашлось какое-то тихое дело. Потом на крышах и в окнах домов, из которых были более-менее видны баррикады на въездах и двор за ними (таких домов было всего два, и оба вне дальности выстрела) начали появляться безоружные фигуры. Ещё через полчаса чуткое к военным звукам ухо Йорга уловило команды фельдфебелей, строящих отряды и лязг металла.

— Ничем хорошим это не кончится, — привычно начал разговор Йорг, — они почему-то намерены атаковать нас, не привлекая всей численности.

— Джузеппе, передай команду готовиться к отражению атаки, — распорядился фон Хансберг и продолжил, обращаясь к Йоргу, — Итак, штурм будет.