Петр Константинов - Синий аметист

Грозев залюбовался грациозностью Софии. Но в тот же миг почувствовал на себе чей-то взгляд — недалеко от него сидела Жейна. Ему стало неловко. Он погасил сигарету, подошел к девушке и поклонился. Она вспыхнула, и краска, залившая ее лицо, как будто выплеснулась на розовое платье из тафты, придав ему еще более яркий оттенок.

Жейна возбужденно дышала, даже слегка задыхалась — Грозев объяснил это болезнью девушки. Он старался держаться ближе к внешнему кругу танцующих. Отсюда он мог беспрепятственно наблюдать за остальными.

Амурат-бей танцевал превосходно. Ощущая под рукой гибкую талию партнерши, он вихрем носился по залу. Лицо Софии было бледным. Грозеву показалось, что после каждого круга она слегка поворачивала голову в ту сторону, где танцевали они с Жейной.

Когда музыка умолкла, София в сопровождении Амурата направилась к отцу. Грозев, проводив Жейну на место, вернулся к камину. А вдруг это очередной каприз избалованной барышни? Разве захочет она оставить свой мир и разделить с ним все беды и радости? И все же, преобладающей чертой ее характера было болезненное самолюбие. Оно скрывало подлинную ее сущность. Ему придется решительно сломить это самолюбие, заставить ее отказаться от многого, связывавшего ее с этим миром…

В тот же миг Грозев заметил, что к нему приближаются Апостолидис и греческий консул Каравиас. На лице Георгиоса играла улыбка. Подойдя поближе, он любезно представил Борису своего спутника.

— Мы с господином Каравиасом хотели бы поговорить с вами о возможностях покупки табака у Восточной режии. Обычно мы скупаем табак в долине Марицы, и в этом году решили обратиться к посредничеству режии.

Грозев, скрывая досаду, сел на диван и повел с Каравиасом и Апостолидисом длинный разговор о возможностях предстоящего урожая и ценах на табак.

А господин Адельбург неутомимо продолжал играть. Мелодию вальса сменяли бравурные аккорды мазурки или игривые такты польки, которые были хорошо известны в Пловдиве. Все больше танцующих заполняло середину зала. Грозев даже заметил раскрасневшееся лицо Михалаки Гюмюшгердана.

Наконец Адельбург перестал играть, но разговоры еще долго не умолкали. Приближалась полночь. Гости стали прощаться с хозяевами дома и поодиночке или шумными группами покидать дом.

Грозев не мог дождаться конца разговора. София дважды прошла мимо. Борису она показалась бледнее обычного, что-то изменилось в ее поведении.

Наконец консул и ростовщик поднялись с места. Грозев распрощался с ними, потом разыскал Аргиряди и пожал ему руку, сердечно поблагодарив за приятный вечер. Выйдя из салона на лестницу, он увидел Софию, которая провожала Полатовых. Распрощавшись с девушкой, они направились вниз, а София повернулась, чтобы подняться в салон. И в этот миг она заметила Грозева. Глаза ее вспыхнули недобрым огнем, хотя выражение лица продолжало быть непроницаемым и даже холодным. Она остановилась и подождала, пока Грозев спустится. Борис не торопился, будто обдумывая свое дальнейшее поведение.

— Спокойной ночи, господин Грозев! — попыталась улыбнуться София. Бледные губы не слушались. — Думаю, вы весело провели сегодняшний вечер, хотя танцевали лишь однажды…

Борис не отрывал от нее глаз. Легкая гримаса прошла у нее по лицу. Во всем ее поведении было что-то детское. Она походила на обиженного ребенка. Нет, все было непритворным, настоящим. Она не могла играть. Приятное тепло разлилось у него в груди. Даже самолюбие ее было истинным, ненаигранным. Верно, оно мешало Софии увидеть мир таким, какой он есть, отдаляло ее, и сейчас он ощущал это особенно сильно.

— Благодарю вас за волшебный вечер, — молвил Грозев. Помолчав немного, добавил: — И за музыку Монтеверди, за то мгновение, которое приблизило вас, показало в истинном вашем обличье…

София вздрогнула, как от удара. Как-то удивленно взглянула на него.

— Это случайно… — прошептала она. — Забудьте об этом. Я вовсе не смотрела на вас…

На глаза ее навернулись слезы, она с трудом удерживалась, чтобы не расплакаться. Но, овладев собой, сказала изменившимся голосом:

— И никогда, слышите, никогда больше не посмотрю на вас… Ни разу в жизни… Спокойной ночи!

Она обернулась и, придерживая платье рукой, почти бегом поднялась по лестнице.

Грозев проводил ее взглядом. Улегшееся было волнение вновь поднялось в груди. Удар попал в цель. Лед тронулся. Только что перед ним предстала иная, настоящая София. Он повернулся и направился вниз по ярко освещенной лестнице.