Петр Константинов - Синий аметист

Последним был фаэтон Аргиряди. Амурат-бей все так же молча приветствовал и их.

София посмотрела на него. Сейчас, вблизи, его глаза показались ей такими же усталыми и пустыми, как у отца.

Ветер выл, не переставая. Он поднимал белесую пыль до самых облаков, и рассвет от этого казался серым и мрачным.

Грозев лежал на прибрежном песке возле Марицы со вчерашнего вечера. Уже два дня во рту у него не было ни крошки. Голова кружилась, от ветра закладывало уши. Положив голову на руку, он перебирал в памяти недавние события. Перед ним вновь вставали вокзал в Тырново-Сеймене, лагерь Сулейман-паши, бегство.

… Маршал со свитой был от них уже шагах в двадцати. Он медленно шел вдоль строя солдат.

— Это сейчас главный козырь турок, — тихо прошептал Рабухин.

Грозев кивнул. Он следил за каждым движением маршала, стараясь проникнуть в сущность этой шумной и самолюбивой личности.

И вдруг слева от маршала Грозев увидел Амурат-бея.

Тот шел совсем близко от солдат, придирчиво оглядывая их форму, оружие. Его взгляд останавливался на каждом.

Грозев быстро оглянулся. Рядом с невозмутимым видом стоял ничего не подозревавший Рабухин. Возле него словно нарочно встал капитан, их ночной спутник.

Борис хотел было отступить назад, но стоявшие плечом к плечу солдаты представляли собой непреодолимую преграду. В сущности, и для этого уже было поздно.

Рабухин почувствовал его смятение и спросил:

— Что случилось?

— Нет, ничего… — ответил Борис, инстинктивно нащупывая в кармане пистолет.

Что делать? В кого стрелять? В Сулейман-пашу? В Амурат-бея?

А как же Рабухин? Как миссия, с которой он прибыл? А их единомышленники в Пловдиве?

Амурат-бей сделал еще несколько шагов. Ряды солдат, построенных в огромное каре, с головокружительной быстротой пронеслись перед взором Грозева, и вдруг прямо перед собой он увидел грудь маршала — выпуклую, с покатыми плечами, с бриллиантовой звездой ордена «Меджидие» там, где находится сердце. Грозев сжал пистолет.

Неожиданно кто-то пробежал перед ним.

— Ваше превосходительство, — произнес чей-то голос, — срочная депеша из Филибе…

Перед Амурат-беем стоял полный адъютант в тесно облегающей его куртке.

— Где? — спросил Амурат-бей.

— В штабе, ваше Превосходительство. На телеграфной ленте. Необходимо разрешение, чтобы ее расшифровать…

— Ваше превосходительство… — обратился к маршалу Амурат-бей. Сулейман-паша кивнул. Амурат-бей повернулся и направился своей знер1ичной походкой обратно к штабу.

Рука Грозева, сжимавшая пистолет, разжалась.

— Французские журналисты, ваше превосходительство, — указал на них высокий полковник, шедший справа от Сулейман-паши. Маршал остановил свой внимательный взгляд на обоих. Они слегка поклонились. Сулейман-паша ответил едва заметным кивком. Затем прошел дальше. За ним, медленно ступая и равнодушно глядя перед собой, двинулись штабные офицеры.

Когда каре начало перестраиваться, Грозев тронул Рабухина за локоть, и они. пробравшись сквозь ряды солдат, направились незамеченными вдоль обозов к выходу из лагеря.

По дороге Грозев рассказал Рабухину, какой опасности они подвергались, если б не случайность, спасшая обоих; затем они нагнали вереницу повозок, возвращавшихся в Тырново-Сеймен, уселись в одну из них и покинули Карабунар.

В Тырново-Сеймене они провели целый день. Вечером Рабухин нашел поставщиков продовольствия из Хасково и договорился ехать туда с их обозом. Перед отъездом Грозев условился с Рабухиным, что связь в Пловдиве они будут держать через постоялый двор Христо Тырнева. Потом они простились, и Рабухин уехал.

Грозев остался один. Обошел пыльную вокзальную площадь, обдумывая дальнейшие действия. Поднялся теплый ветер, не несущий с собой прохлады. Было все так же душно. Возле двух колодцев за вокзалом горели фонари, люди и животные, толкая друг друга, утоляли жажду застоялой водой, которую два анатолийца доставали из колодца и наливали в колоды.

Непрерывное прибытие новых частей превратило Тырново-Сеймен в огромный бивак. Питание предназначалось только войскам, лавки уже в течение нескольких дней были закрыты. Грозев решил найти чиновника компании. Не следовало оставаться здесь на ночь.

Днем они с Рабухиным видели первых иностранцев, уезжавших на север. Вероятно, это были корреспонденты. Использование журналистских удостоверений становилось опасным.

Он подошел к зданию вокзала. У задних дверей стоял офицер с фонарем в руке, давая указания двум людям, суетившимся возле какой-то повозки.