Владимир Тан-Богораз - На реке Росомашьей

Тем не менее для большого чукотского стойбища осталось довольно места. Обширный луг, в настоящей время покрытый толстым слоем снега, был гладко утоптан ногами людей и бесчисленными копытами оленей, которых то и дело прогоняли взад и вперёд мимо стойбища. Шесть огромных шатров, обращённых, по обычаю, устьями к востоку, вытянулись в длинную линию, заполненную в промежутках группами кладовых саней, грузными связками оленьих шкур и всякой рухлядью, составляющей необходимую принадлежности кочевой жизни. На верхнем конце стойбища возились бабы, устанавливая деревянный остов седьмого шатра, оболочка которого в виде трёх огромных меховых груд лежала на земле. Место это по праву принадлежало Етынькэу, старшему в роде по общему родословному счету семьи Кэргинто, и не могло быть занято никем другим. Етынькэу с месяц тому назад отделился от большого стойбища и отправился с походным шатром и небольшим стадом километров за четыреста на юг; к берегам реки Большого Анюя, для рубки берёзы, из которой выделываются полозья, затейливые решётки и переплёты ездовых нарт, — и возвратился только теперь. Экспедиция его увенчалась полным успехом, и он успел заготовить около тридцати связок берёзовых жердей, представлявших материал для такого же количества нарт, каждая стоимостью по два оленя. В благодарность за такие блестящие результаты он собирался устроить большой бег и жертвоприношение богам и на обратном пути от Большого Анюя, приближаясь к своему стойбищу, разослал всем соседям оповещение собираться назавтра. В качестве приза Етынькэу собирался поставить полный прибор берёзовых частей беговой нарты. Кроме того, я обещал хозяевам поставить последовательно несколько небольших призов для пешего бега, борьбы и прыганья. Берега реки Росомашьей представляли крайний предел моей поездки, и, согласно чукотским воззрениям, я тоже должен был выступить устроителем бега, тобы обеспечить себе покровительство "внешних сил" для благополучного возвращения на родину. Таким образом, увеселения обещали принять универсальный характер, и все молодые люди на сто километров в окружности уже десять дней говорили только об них, заранее волнуясь и обсуждая шансы того или другого из будущих соперников.

Етынькэу приехал не более часу тому назад, покинув сену и обоз на последнем ночлеге, километрах в десяти ниже, и тотчас же заставил женщин на стойбище, по большей части всё своих племянниц и невесток, поставить на переднем плане его большой бычачевидный шатёр [5] [Бычачевидный шатёр — выдающийся величиной среди других шатров, подобно тому как оленный бык выдаётся среди стада. (Прим. Тана).] , снятый на время его отсутствия. На нижнем конце стойбища воздвигалось ещё целых три шатра. Там тоже суетились женщины, устанавливая на снегу длиные шесты, опёртые друг на друга, и целую систему жердочек, связанных ремешками. То были гости, съехавшиеся для участия в завтрашнем празднике и для большего удобства захватившие с собой и жилища.

Все ближайшее пространство перед шатрами было заполнено группами стоявших и сидевших людей. Кроме довольно многочисленных хозяев, тут были кавралины с близлежащего стойбища, отстоящего не более как на километр, и чаунские гости, стойбище которых находилось ещё ближе, по ту сторону реки Росомашьей. Молодые и старые ездоки на оленях съехались со всех окружных стойбищ. Одни уселись на нартах и на грудах шкур, другие развалились на снегу так непринуждённо, как будто это были тёплые полати только что вытопленной избы, и, не обращая внимания на мороз, обсуждали порядок и устройство завтрашних увеселений. А мороз выдался не на шутку. Февральское солнце, целый день заливавшее снег ослепительным блеском, быстро катилось под гору, — так быстро, что казалось, его движение можно уловить глазами. В глубине речной долины, над самым горизонтом, поднимался лёгкий туман, заслоняя чуть заметную полоску анюйских гор.

Ездовые олени гостей, привязанные к редким деревьям стойбища, отказывались раскапывать копытами слежавшийся снег и стояли неподвижно, понурив голову и слегка подрагивая всем телом от холода. Маленькие, тощие щенки, выращиваемые чукчами на заклание во время жертвоприношений, набились к огнищу и смело лезли в костёр, чтобы спастись от мороза. Даже большие мохнатые собаки моих упряжек, привязанные сзади шатров и обставленные со всех сторон санями, чтобы какой-нибудь глупый телёнок не мог подойти слишком близко к их сокрушительным зубам, свернулись в клубок, тщательно подобрав под себя лапы, уткнув нос в брюхо и покрыв голову пушистым хвостом.