—Эй! – крикнул черный всадник, — есть кукушата у иволги?
«Иволга» отозвалась свистом, и скоро все сидели у костра. Ели быстро, еще быстрее бросали на телегу скудные вещи и запасы еды. Не прошло и часа, а телега с детьми и всадник скрылись за поворотом дороги.
Женщина снова осталась одна. Что делала она здесь? Чего ждала? Как собиралась зимовать? Никто не знает. Должны же быть хоть какие-то тайны у простых людей?
Пока Борис Головин вез детей Марии в Новгород, пока единственный выживший на огненном мосту «ряженый» прикидывался прокаженным на заставах, по необъятной среднерусской пустыне скакала еще одна группа всадников...
Не подумайте, что копыта лошадей вязли в песке. Пустыней бескрайнюю местность я называю потому, что на сотни верст вокруг не было никаких существенных поселений. Крестьянские деревушки жались к рекам вблизи немногих городов, темные, непролазные леса покрывали все остальное пространство. Однако, такое ощущение о нашей земле следует признать поверхностным. Вы должны, просто обязаны удивиться, когда я скажу, что под дубовыми и сосновыми кронами, меж великих рек и озер скрывалась лучшая в мире транспортная система.
Мы ее не сами придумали, она осталась нам от татар. В наследство, так сказать, или «в порядке компенсации за оккупацию».
За триста лет до описываемых событий татары овладели нашей землей на уровне международного признания, и им захотелось владеть ею на деле. Препятствовали правильному владению два русских обстоятельства – мы с вами, дорогие друзья, и наши дороги. С нами ничего поделать было нельзя, кроме повседневного принуждения к труду и регулярной отчетности. Стали нас считать и облагать скромным 10-процентным налогом. Стали пытаться взымать этот налог. И чтобы добраться до каждого налогоплательщика, татары перенесли в наши леса свою степную транспортную схему, отработанную веками.
Через каждое «поприще» – среднее расстояние, которое можно проехать, «пропереть» за день (около 20 верст), были устроены «ямы». У татар в степях это действительно были ямы, прикрытые войлоком, у нас – землянки и избушки для «станционных смотрителей». Прогон от «ямы» до «ямы» стоил 6 копеек. При «ямах» (не путать с местами заключения) содержался достаточный запас сменных лошадей. Не все путешественники, конечно, соглашались менять своего боевого друга на казенную клячу, но приказные гонцы, работавшие сдельно-повременно, менялись с удовольствием. У русско-татарской ямской системы имелось серьезное правовое обеспечение — подорожная грамота, происходящая от чингисхановского «ярлыка». Она давала право изымать коней, телеги, сани, лодки, любой подвижный состав у первого встречного. Рекордных результатов русская почта 16 века добивалась зимой. Накатанная снежная дорога несла сани со страшной скоростью: 542 версты (580 км.) от Москвы до Новгорода покрывались за трое суток. Почти 200 км. в сутки! При 9-часовом световом дне в среднем выходило более 20 км. в час! Очень резво! А вы говорите, дороги!
Так или иначе, просвещенные европейцы с удивлением отмечали, что дикие русские по части почты — впереди планеты всей.
Путевая компания ехала хоть и по государственной необходимости, но коней не меняла. Иван Глухов – вожак экспедиции мог убить любого за косой взгляд в сторону его вороного Галаша. За Глуховым на крепких кобылах поспешали двое подручных, увешанные оружием и поклажей. И еще один всадник – на замызганном, бледном от усталости мерине волочился в хвосте. Федя Смирной – мозг этого похода – уже в третий раз за последние месяцы тер себе и Тимохе самые нежные места. Тимоху он тоже менять не собирался.
Ночевали возле ямских изб, но в лесу. Путь лежал через Тверь, Вышний Волочок, Старую Руссу, Псков – на Дерпт. К цели путешествия быстрее всего было добраться через Ржев и Холм, но путники собирались догнать между Волочком и Руссой сборный полк, отправленный неделю назад в действующую армию. Полк шел северной дорогой, прижимаясь к новгородским и псковским владениям, чтобы немного попугать своевольное население.
Экспедиция имела сложную задачу. Она должна была доставить одному человеку его Судьбу. Так совпало, что посланцы царя Ивана, — а это он их послал; ибо, кто у нас еще распоряжается Судьбой, как не царь? – были живой иллюстрацией к Апокалипсису, «любимой» царской книжке. Но кони – вороной Адаш, бледный Тимоха, каурая и грязно-белая кобылы – не замечали этого. А то Тимоха, пожалуй, пошел бы быстрей. Силы-то у придурка имелись!
Читать дальше