Николай Задорнов - Первое открытие [К океану]

Там, где речь шла о его личных выгодах, он умел действовать независимо от государя, и бывали неизбежные случаи, когда Нессельроде влиял на него.

Благодаря своему положению Нессельроде, казалось, был выше подозрений. В Петербурге поговаривали, что он поступается интересами России там, где ему выгодно, оказывает услуги дружественным и недружественным государствам, то изменяя, то смягчая позицию России, и что проблемы Востока в этом отношении оказались для него сущим кладом. Он до глубокой старости широко пользовался обычаем, о котором когда-то говорил его отец.

Амуром с недавних пор интересовались англичане. Посол не раз намекал на это в беседах с Нессельроде. В Забайкалье, а потом и на Амур через Россию должны отправиться английские путешественники.

Через несколько дней после встречи с Меншиковым канцлер снова был во дворце, и Николай спросил его мнение об Амуре, помянув, что о новом исследовании хлопотал Муравьев и его поддерживает Меншиков, что они желают установить по Амуру связь Сибири с Камчаткой и с прибрежными гарнизонами.

— Ваше величество, — сказал Нессельроде напыщенно, — любые действия наши на Амуре вызовут нежелательные для нас в настоящий момент столкновения с англичанами. Лучше нам уступить, но занять твердую позицию здесь. Одна из восточных проблем уже занимает ваше величество. Стоит ли к заботам о Ближнем Востоке прибавлять еще новую — о Дальнем, где мы занимаем выгодное положение одним тем, что владения наши там недоступны врагу? Кроме того, если мы выйдем по Амуру к океану, мы нарушим всю систему каторги и ссылки в Сибири, лишим эту страну ее естественного назначения, того, чем она дорога нам. Сибирь — это мешок, в который мы складываем свои грехи. Если мы займем Амур, то этот мешок окажется распоротым. Сибирь может отложиться от России, а ведь в Сибири политические ссыльные!

Царь в сюртуке с эполетами, с жирным и бледным лицом, стоя среди комнаты, испуганно оглядел канцлера голубыми глазами навыкате. Нессельроде затронул его больное место. Царь в таких случаях готов был отказаться не только от Амура и от коренных русских земель, но и от чего угодно.

— Богдыхан просит нас о разграничении, — продолжал канцлер. — Следует воспользоваться этим, отправить экспедицию для проведения границы по Становому хребту.

Удар канцлера был меток. Он перечислил фамилии ученых. Это англичанин, француз, голландец. Это Крузенштерн. Подтверждает Врангель. Ходило судно шкипера Гаврилова, лучшего, прекрасного морского офицера, который высочайше награжден, обласкан. Гаврилов подтвердил, что река Амур исчезает в песках.

Канцлер знал, что самодержцы охотно считаются с общепризнанными учеными.

Царь молчал. Он помнил, что Муравьев весьма основательно доказывал, что России следует утвердиться на Амуре, который принадлежит ей и не может оказаться несудоходным.

Но доводы Нессельроде были весьма основательны. Царь сам думал не раз, что опасно давать Сибири выход к океану.

Все опасно, что ни разреши…

Кроме того, намек канцлера на возможное столкновение с англичанами тоже значил многое. Англия хочет захватить Китай, поставить его в положение колонии. Несмотря на частые конфликты и разногласия с Англией, царь все же не хотел ссориться с англичанами. Он пытался уверить английский двор и английских государственных деятелей, что Россия и Англия должны понять: у них один общий враг — революция. Николай не хотел ни единого нового повода для ссор с англичанами. Его глубоко огорчало, что они не понимают своих выгод.

«Они еще спохватятся, — думал царь, — и жестоко покаются. Бог накажет их».

Но сам он желал быть благородным рыцарем в отношении английской короны и ее подданных и до последней возможности сохранять мост между двумя великими монархиями.

Так, из боязни одной лишь тени революции и революционеров он не хотел дать Сибири выход к океану.

Из преданности делу контрреволюции он не желал тревожить англичан. Тут никакой Муравьев, как бы ни был он прав, не мог иметь никакого значения…

— Представьте доклад о посылке экспедиции для проведения границы по Становому хребту, — сказал царь. — Храните в тайне подготовку такой экспедиции.

«Что бы ни задумали горячие головы, — подумал Нессельроде, выходя из Иорданского подъезда дворца к своей карете, — все их замыслы обречены на провал». Он сам знал, что Амур никому не принадлежит. Он лишь делал вид, что не верит этому.