Николай Задорнов - Первое открытие [К океану]

— У меня был генерал-губернатор Восточной Сибири, — говорит Меншиков. — Он настаивает, чтобы к устью Амура еще раз была послана экспедиция. Он утверждает, что такая великая река, как Амур, не может теряться в песках.

— Это невозможно, — с легкой грустью ответил Нессельроде и мечтательно возвел глаза на плафон. — Мы имеем донесение академика Миддендорфа, производившего исследования вблизи устьев Амура, доклады Врангеля, подтверждающего мнение европейских авторитетов… Крузенштерна… — При этом он сделал такой плавный жест рукой, словно рассказывал про симфонический концерт со знанием дела.

«Пошел своих немцев пересчитывать», — подумал князь и поморщился. Нессельроде почувствовал, что собеседнику не нравятся перечисленные нерусские фамилии.

— Есть также донесение нашей православной миссии из Пекина, — с живостью возразил Нессельроде, делая ударение на слове «нашей». — Кроме того, как вам известно, к Амуру была послана особая экспедиция, которая убедилась, что устья его недоступны.

Меншиков знал, что эту экспедицию возглавлял больной и вялый человек — офицер Гаврилов. Князь поздно спохватился, что зря назначили Гаврилова. В инструкции, которую дал Гаврилову морской штаб, как потом оказалось, Нессельроде и министр финансов Канкрин [75] Канкрин Егор Францевич (1774–1845) — реакционный государственный деятель, министр финансов России в 1823–1844 гг. внесли изменения.

«…и убедиться в недоступности амурских устьев…» — вписал Нессельроде своей рукой. И министр финансов Канкрин был очень доволен. Экономически весь этот Восток он считал невыгодным, убыточным. А в результате таких экспедиций не могло понадобиться никаких ассигнований на будущее исследование. Царь утвердил инструкцию.

— У меня там может разбить корабли, — сказал Меншиков по-французски. — Охотский берег неизвестен. Там во множестве появляются иностранные китобои и хозяйничают.

— Не следует нашим кораблям приближаться к тому берегу, — поучительно и строго возразил министр иностранных дел, чуть выкатив глаза с таким видом, как будто что-то осторожно глотал. — Интересы России на море дороги мне… — Нессельроде намекал, что сам он воспитанник Морского корпуса. — Но ныне обстоятельства очень серьезны и требуют от нас величайшей осторожности. Каждый наш необдуманный шаг может стать причиной разрыва с западными державами, у которых в Китае свои интересы. Кроме того, маньчжурскому богдыхану это также может не понравиться, и он прекратит кяхтинскую торговлю. Вот таким-то необдуманным действием и может воспользоваться Великобритания. Чтобы не усиливать английских позиций на Востоке, нам не следует желать там никаких приобретений.

— Но ведь там старинная русская земля.

— Ныне она для нас значения не имеет. Говорю вам это как моряк. Совершенно не нужна нам река Амур и те берега.

— Но говорят, что карты ложны, что земля там не заселена.

— Как это карты ложны? Как карты ложны? Карты отпечатаны во всем мире, а мы без причины будем рвать их! Да так и англичане не поступают.

— Генерал-губернатор был у меня и хлопотал весьма настоятельно. Его доводы очень вески.

— Зачем вы все так стремитесь на Восток?! — воскликнул Нессельроде. — Россия — европейская держава, и наше место — в Европе. Смотрите, все так стремятся съездить в Европу, а никто на Восток добровольно еще не выехал.

— А как же англичане? — спросил Меншиков.

— То англичане! — чуть заметно улыбнувшись, ответил Нессельроде.

Хотя он и был канцлером России, но тех, кто поддерживает неприязнь к немцам, не любил и при случае всегда делал вид, что не считает русских способными на что-нибудь путное.

По многим соображениям Нессельроде не желал никакого движения на Амур. Чтобы раз навсегда отбить у Меншикова охоту заниматься этой отдаленной проблемой, он сказал назидательно:

— Если вы желаете Сибири добра, то не касайтесь вопроса об Амуре. Едва мы возбудим его, как наша успешно развивающаяся ныне Сибирь совершенно заглохнет.

— Как так? — Князь, бывалый в подобных делах, остолбенел, услыша довод, противоречащий здравому смыслу.

— Как? — надменно вскидывая брови, переспросил Нессельроде. — Да ведь наша Сибирь живет кяхтинской торговлей с Китаем. Кяхтинская торговля привлекает московских и петербургских коммерсантов. Они вкладывают свои капиталы в Сибири, которая живет кяхтинской торговлей. Если мы возбудим тревогу у маньчжуров, которые господствуют в Китае, границу закроют, торговлю в Кяхте прекратят, обозы товаров не пойдут из России в Сибирь, у сибиряков заработков не будет и связь Сибири с Россией нарушится! — закончил Нессельроде с видом победителя, и он сделал такое движение обеими руками, как дирижер, повернувшийся к публике.