Николай Задорнов - Первое открытие [К океану]

У моряка в его угрюмой прокуренной каюте, куда заглянет вестовой за мокрой одеждой да еще обругает своего офицера, в мечтах и книгах тоже есть все, что и в самых прекрасных шумных городах…

Иногда воображение так разожжет кровь, что спасает лишь трубка, свисток боцмана, шквал, дикие удары ветра, сорвавшийся гик, лопнувший парус, качка, море наносит удар за ударом, вышибая все попытки предаваться соблазнам воображения… Вымотает, выбьет, и тогда повалишься и спишь без снов и без стонов.

Гейсмар, с его жестким профилем, спрашивает, тыча пальцем на карту в кают-компании:

— Почему вы думаете, что иностранцы могут занять устье Амура? Зачем им? Ведь они верят картам… Ложным картам!

— Обязательно займут! — отвечает капитан. — Их эскадры всюду, где бы мы ни стояли! В Рио, в Вальпараисо.

— Что они возьмут здесь?

— Они занимают станции всюду, где их торговые пути. Здесь их китобои. В мире ими уже все занято! Все! Нечего больше занимать? Нет! Американцы появляются на Тихом океане! Победа над Мексикой. А им всюду перейдена дорога. Вот вам мое честное слово — они пойдут в Японию и к нашим берегам. Они и торгуют и грабят на Чукотском мысу, на Камчатке. Пока весь океан в сфере интересов этих двух держав. Всюду Джек и английский дух.

Пришел матрос и сказал, что несет много плавникового леса.

— Я боюсь, что они уже заняли устье Амура, — продолжал капитан. — Вот тогда что делать? Посылать им визитные карточки? Или стрелять всех подряд из наших кремневок?

Капитан сложил нож и вилку, вытер усы салфеткой и встал.

— Полная перемена, господа! Будем целоваться с дикарями! Настало время осуществлять советы старых вояжеров!

«Так, — думал капитан над картой в своем салоне, обшитом полированной финляндской сосной, — начинаем с широты пятьдесят… И вокруг всего острова с описью и промером. Надо бы два судна. Одно обошло бы остров с севера, другое — с юга. Федор Петрович все же как-то мялся. Он постоянно твердит: «В тяжелое время мы родились». Однако все это далеко-далеко… А вон как опять поддало на палубу. Пойти посмотреть, что делается наверху. Ударит лесина о борт, и все… Инструменты запасные проверены, все подготовлено к завтрашнему дню. Что-то нас ждет?»

— Я убеждаюсь, что Геннадий Иванович — человек в железным характером, — говорил в это время в своей каюте мичман Грот. Юнкер зашел вместе с Гейсмаром, принес книгу.

— Вы еще не знаете, — сказал Гейсмар. — Нигде не записано и никому не известно, как он готовил судно к плаванию. Спросите Александра Антоновича.

Ночью на вахте Грот разговорился с Халезовым. Гейсмару не спалось, и он был тут же. Все чувствовали, что приближается цель.

— Издевались над нашим «Байкалом», — сказал штурман, — и уверяли, что он не взойдет на волну, что перевернется, что волны будут ходить по нему непрерывно, говорили, что это лоханка… А он и в ус не дул и не спорил, а только, кажется, написал из Рио и передал почтение и привет всем адмиралам, которые над нами издевались… Английский адмирал в Рио, помните, тоже с удивлением посмотрел, как, мол, такая посудина цела и невредима явилась в бухту, перейдя океан. Они друзья, а невесело провожали нас к Горну, видно, не надеялись, что дойдем.

— Наш капитан — как и его судно, — сказал Грот.

Халезов покосился на мичмана.

— Он получил чертеж корабля из Севастополя. Это копия «Сухум Кале», построенного по проекту Лазарева, и сам Геннадий Иванович тут ни при чем. Он как-то получил проект от самого Лазарева еще до того, как началась постройка судна. И еще никто тогда не знал и не предполагал, что он будет назначен. Вот он и поразил всех, заявил себя чуть ли не командиром судна, когда еще не был утвержден.

Халезов мог бы добавить, что это дерзость, нахальство.

— Чем и восстановил всех против себя! Сам дал судну название в честь озера, на котором служил его учитель Лутковский и штурман Козмин. Вдруг стал просить переделать проект. Ссорился на складах. Он всюду ссорится. И выхлопотал деньги, на какие мы команду угощаем пуншем и глинтвейном. Деньги, каких до него никто еще не получал… И теперь, если он встретит американцев, что он будет делать? Советов он не слушает… Вдруг уже начатое постройкой судно решил переделать! Это мне Петр Васильевич говорил. Ведь это какой расход казне! Вы спросите его как-нибудь под хорошее настроение. Он любит хвастаться, как ссорился с хозяевами верфи. Все эти дни пишет какие-то объявления с Ухтомским на разных языках, у него с собой какие-то листы, писанные по-японски и по-маньчжурски.