Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Держава

— Та-ак. — Тимошенко встал. Произнес обреченно: — Надо звонить товарищу Сталину. А то время идет, а мы… а нам… Звони, Георгий.

Жуков недоуменно глянул на своего начальника, но спорить не стал, снял трубку прямой связи с Кремлем. Ответил Поскребышев:

— Что там у вас?

— Мы с Тимошенко просим принять нас по срочному делу.

— Сейчас сообщу, — прозвучал в трубке недовольный голос.

Тимошенко вопросительно глянул на Жукова, тот ответил:

— Пошел докладывать.

Минуты тянулись медленно. Наконец зазуммерил кремлевский телефон. Жуков схватил трубку. Услыхал сиповатый голос Сталина:

— Что там у вас опять стряслось?

— Два часа назад нам сообщили, что на нашу сторону перебежали солдаты немецкой армии. Уверяют, что завтра в три часа немецкая армия начнет вторжение в пределы СССР. Мы с наркомом обороны маршалом Тимошенко считаем, что они говорят правду. Тем более что с границы идут тревожные сообщения, косвенно подтверждающие слова перебежчиков.

— Приезжайте в Кремль, — произнес Сталин и положил трубку. Ему только что об этом же самом звонил нарком внутренних дел Берия, которому подчиняются пограничные войска, и нарком военно-морского флота адмирал Кузнецов.

В это время Молотов принимал немецкого посла Шуленбурга. Он выразил ему недоумение советского правительства столь откровенно агрессивными действиями Германии, выражающимися в усиливающейся концентрации войск на советско-германской границе. Молотов заверил, что советское правительство готово рассмотреть все недоразумения, имеющиеся в отношениях двух государств, и для этого вовсе не обязательно бряцать оружием.

Шуленбург пообещал, что немедленно свяжется с Берлином и доведет высказанные Молотовым пожелания до своего руководства. Но сам уже имел приказ из министерства иностранных дел на уничтожение шифров, радиостанции, оставшихся документов.

Посол был против войны Германии с Россией, и Гитлер держал его в Москве именно поэтому, создавая у русских иллюзию, что если посол против, то, следовательно, и Гитлер тоже, иначе бы назначил другого посла. Шуленбург не мог сказать Молотову всей правды: и потому, что тоже надеялся на лучшее, и потому, что звание посла не позволяло ему выдавать тайны своего государства, но намекнуть…

— Я всегда был против войны с Советским Союзом, ваше превосходительство, — произнес он, построив фразу таким образом, точно война уже началась, и он, граф Шуленбург, просит извинить его, германского посла, за это. Произнося эту двусмысленную фразу, посол гипнотизировал Молотова остановившемся взглядом, пытаясь понять, дошел ли до Молотова ее тайный смысл. Но Молотов, как показалось Шуленбургу, не понял ни его слов, ни гипнотического взгляда.

А голова Молотова в это время была занята поисками других вариантов давления на Гитлера. К тому же Молотов имел информацию из самого германского посольства, где работал советский агент Герхард Кегель, сообщивший, что в посольстве твердо убеждены, что Германия нападет на СССР не позднее 22–24 июня, что из Берлина в посольство поступил приказ об уничтожении шифров, документов, радиостанции.

— Мы знаем, господин посол, о ваших дружеских чувствах к нашей стране и высоко их ценим, — ответил Молотов почти механически и раскланялся.

Сталин выслушал сообщение Молотова о встрече с послом и сообщении агента, посоветовал:

— Не оставляй его в покое. Нам нужны конкретные заверения в том, что Германия не нарушит договор ни при каких обстоятельствах. Постарайся втянуть Гитлера в переговоры. Что касается информации нашего агента в немецком посольстве, принимать ее нужно очень осторожно. Не исключено, что он работает не только на нас.

В сообщении Молотова о разговоре с послом отсутствовала ключевая фраза, но вряд ли и сам Сталин уловил бы ее смысл в изложении своего наркома.

Прибыли Тимошенко и Жуков.

В кабинете Сталина уже были собраны почти все члены Политбюро.

— И что вы предлагаете? — спросил Сталин у военных.

— Отправить соответствующую директиву в приграничные округа, — ответил Тимошенко.

— Директива у вас готова?

— Нет еще. Мы думали…

— Идите пишите.

Тимошенко и Жуков вышли. Сталин молча ходил от двери к столу и обратно. Курил трубку. Молчали и все остальные.

Минут через двадцать Тимошенко и Жуков вернулись в кабинет, принесли текст директивы о приведении приграничных округов в боевую готовность. Сталин прочитал, сделал исправления, а в голове у него все еще теплилась надежда: пока то да се, пока директива дойдет до командиров полков и батальонов, пока раскачаются, тут и выяснится, что все зря, что пуганая ворона куста боится.