Уилдер Пенфилд - Факел

Гиппократ собрал свои записи и разложил их по ящикам, а потом посмотрел на учеников. Они молчали. Даже Дексипп не нашел, о чем бы еще спросить.

— Ведите свои собственные записи, — сказал он. — Наблюдайте, сравнивайте. Учитесь предугадывать. Болезни вызываются естественными причинами и протекают естественными путями. Ни боги, ни злые духи не вселяются в людей, вызывая недуги. Так лечите же больных, помогая природным процессам внутри тела. Боги установили эти процессы и еще многое. Мы, врачи, отвечаем перед ними за свое лечение. Вот почему нужна врачебная клятва.

Ученики простились с ним, как обычно. Но вопреки обыкновению каждый из них по очереди поблагодарил его. Они знали, что его гнетет какая-то печаль, что он несчастен. И это дружеское внимание ободрило его, дало ему новые силы.

Кроме того, в этот вечер он на собственном опыте убедился в том, о чем догадывался, когда слушал в Афинах Сократа: учитель, который не считает самодовольно, что ему известно все, а просто сообщает другим факты, заслуживающие размышления, нередко благодаря этому сам открывает истины, о которых прежде и не подозревал.

Позже в тот же вечер Пиндар уже один зашел к Гиппократу. Тот, закутавшись в теплый плащ, сидел во дворике и читал при свете лампы, подвешенной в перистиле,

— Я читаю Сафо, — объяснил Гиппократ, опуская свиток на колени. — Кто из греческих поэтов может с ней сравниться, как по-твоему? Что ответил бы на этот вопрос твой дядя?

— Мой дядя весьма ее почитал. Он мог бы даже назвать ее первой — по крайней мере среди тех, кто сочинял любовные стихи, но… — Он вдруг остановился, а затем сказал: — Я хочу, чтобы ты знал, что твои друзья всегда будут верить в тебя.

Листья пальмы над их головами шуршали и бились на ветру — очевидно, с юга надвигалась буря.

— Почему ты заговорил об этом сейчас? — спросил Гиппократ.

— Потому что пришли плохие вести, и Сосандр просил меня сообщить их тебе прежде, чем это сделает кто-нибудь другой.

Но в эту минуту служанка открыла входную дверь и во дворик поспешно вошел Подалирий.

— Я несу дурные вести, Гиппократ, — заговорил он сразу. — Выслушай меня. — Пиндар поднял руку, словно желая его остановить, но Подалирий продолжал, не обращая на него внимания: — Из Книда вернулся Тимон. Гребцы с его триеры разбрелись по городу, рассказывая всякое. Вчера вечером сгорела библиотека Эврифона, а вместе с ней палестра и дом Ктесиарха.

— Не может быть! — воскликнул Гиппократ. — Это неправда! Я ведь сам сидел там чуть ли не до заката!

— То же говорят и жители Книда, — подхватил Подалирий. — Жена Ктесиарха сгорела в доме, и на пожаре погиб сын Тимона Клеомед.

Гиппократ побледнел.

— А Дафна? — сказал он. — С Дафной ничего не случилось?

— Нет.

Помолчав, Гиппократ спросил:

— Ну, а Ктесий, маленький сын Ктесиарха? Когда я уходил, он был в библиотеке.

— Говорят, что Ктесия спас Клеомед.

Гиппократ встал.

— Я должен вернуться в Книд. Я отвезу Эврифону свитки, которые он мне подарил. Это может поддержать его, и он попробует вновь собрать библиотеку.

Подалирий покачал головой.

— Нет, Гиппократ, это опасно. Я еще не сказал тебе самого худшего. Жители Книда убеждены, что книгохранилище поджег ты. Гребцы рассказывали, что они грозят расправиться с тобой.

— Со мной? — тихо спросил Гиппократ. — Говорят, что я поджигатель? Кто это говорит? Кто сказал это первый? Наверное…

— Мне кажется, — продолжал, не слушая, Подалирий, — что нам бы ты мог сказать, как начался пожар.

Пиндар не в силах был больше сдерживаться. Сжав кулаки, он бросился к Подалирию и сказал дрожащим голосом:

— Дурак! Слепой скудоумный глупец. Зачем ты повторяешь эту проклятую ложь? Да еще здесь! Или ты совсем ничего не понимаешь? Хоть бы ты попробовал немножко подумать!

Гиппократ внезапно присел на край ложа, стоявшего у стены.

— Погоди, Пиндар, — сказал он, — не горячись. Я хочу знать все, что говорят. Что еще, Подалирий, ты хотел сообщить мне? Говори же.

— Это все, — ответил Подалирий. — Правда, все. — Он как будто смутился. — Мне очень жаль, если… Но я больше ничего не знаю.

Он никак не мог понять, в чем его вина, и раздумывал, что бы такое приятное сказать Гиппократу.

— Ты, наверное, будешь рад услышать, что у Кефала с женой все наладилось. Он очень счастлив.

— Нет, Подалирий, — остановил его Гиппократ. — Сейчас мне не до них.

Он уронил голову на руки и горько засмеялся. Затем неожиданно выпрямился и посмотрел на своих собеседников — на растерявшегося Подалирия и взбешенного Пиндара.