Станислав Десятсков - Когда уходит земной полубог

Батюшка в письмах если и выговаривал, то по делу, коли прислал плохих рекрутов иль подмоченный порох. Царевич, чувствуя себя нужным, осмеливался иногда и перечить отцу, но опять же по делу. А главное, он ещё в Сумах, во время болезни, вдруг осознал, что ведь отец-то по-своему любит его. Эвон как встревожился его здравием, две ночи у постели сына не спал!

После болезни царевич сам отвёл рекрутские полки в Богодухов, и привёл вовремя, в час, когда шведский король двинулся было на Слободскую Украйну. Правда, поход тот у шведов не задался: началась оттепель и дороги так раскисли, что шведы повернули на юг, к Полтаве.

Меж тем Пётр уже звал царевича в Воронеж, где спускали новые корабли. По весне царь собирался отплыть к Азову, где предстояли трудные переговоры с турками.

— Ежели, Алёша, султан турецкий этим летом вместе с крымцами супротив нас пойдёт, трудно нам придётся! — Пётр ещё никогда не говорил с сыном столь доверительно. Алексея он поселил в Воронеже рядом с собою, и виделись они каждый день.

— А зачем свейские лекари-то, батюшка, в Воронеж пожаловали? Уж не добрый ли то знак, что король мира желает? — напрямую спросил он отца, узнав о внезапном визите каких-то докторов.

В Воронеж и впрямь по весне заявились два лекаря из неприятельского лагеря: просили продать лекарства для раненых, повели речь и о размене пленных. Пётр распорядился лекарства выдать шведам бесплатно и на размен пленных дал своё полное согласие. Но на вопрос царевича тяжело вздохнул:

— Эх, Алёшка, Алёшка! Это не король у меня мира просит, а я через тех докторов ему мир предлагаю! Но боюсь, сей король-воин мои мирные препозиции вновь отвергнет!

(Что ж, батюшка тогда как в воду глядел. Каролус ни на какой мир весной 1709 года не согласился).

Там, в Воронеже, Алексей был так близок к отцу уже потому, что прямо участвовал в его трудах и заботах. Когда Пётр отплыл к Азову, царевич сопровождал его до Таирова, но оттуда отец возвернул его в Москву.

— В столице мне всегда потребно доброе око, Алёша. И потом, мало ли что со мной может случиться. На войне пульки-то не разбирают! И всегда должен быть законный наследник у трона, дабы не выскочил из тёмного угла какой-нибудь новый Гришка Отрепьев [14] ...дабы не выскочил из тёмного угла какой-нибудь новый Гришка Отрепьев! — Имеется в виду самозванец Лжедмитрий I (предположительно — Григорий Отрепьев) (? — 1606), В 1601 г. объявился в Польше под именем сына Ивана IV Грозного Дмитрия. В 1604 г. с польско-литовскими отрядами перешёл русскую границу, был поддержан частью горожан, казаков и крестьян. Стал русским царём в 1605 г. Убит боярами-заговорщиками. ! — прямо сказал ему отец на прощанье, и Алексей подумал, что в этом весь батюшка: печётся не столько о себе, а о государственном благе. Сам служит, но и других служить заставляет. И никакого снисхождения, даже для родного сына, не делает! И хотя мысль эта показалась сперва горькой, в Москве, за многими трудами и государевыми заботами, она предстала царевичу как совершенно справедливая. Трудился ведь Алексей, как и отец, для общего государственного блага, и в трудах этих жизнь частная отступала в дальний угол. Даже со своими ближними друзьями из весёлого собрания царевич перестал встречаться в те дни, когда под Полтавой решались судьбы страны [15] ...когда под Полтавой решались судьбы страны. — 8 июля 1709 г. произошло Полтавское сражение. Русская армия под командованием Петра I разгромила шведскую армию Карла XII. Полтавское сражение привело к перелому в Северной войне (1700 — 1721 гг.) в пользу России. . Всем было ведь ясно, что, победи швед под Полтавой, через неделю под стенами Кремля и Китай-города объявится крымская орда и побредёт по степным дорогам в Крым великий ясырь и десятки тысяч русских и украинских жёнок, девчат и детишек проданы будут в рабство на невольничьих рынках Кафы и Сурожа.

Потому так дрогнуло сердце царевича, когда в утренний час постучался в его дом в Преображенском царский гонец. Вошедший высоченный офицер с правой рукой на перевязан отрекомендовался Лукой Чириковым. Царевич, прежде чем распечатать письмо, глянул тревожно и вопросительно, но по широкой улыбке, игравшей на лице бравого полковника, сразу понял, что виктория вышла полная. И отлегло на сердце.

А Чириков уже читал, как боевой приказ, царское послание:

— «Объявляю вам о зело великой и нечаямой виктории, которую Господь Бог нам чрез неописанную храбрость наших солдат даровати изволил, с малою войск наших кровию таковым образом...»