– У нее мужа недавно убили, – пояснил боцман Козлов.
Боцман рассказал, что служит тут бессменно с пятидесятого года, пришел на «Байкале» из Кронштадта.
– Пятую зиму зимую!
Начался отлив, и лед вынесло в море.
Воин Андреевич послал на собаках казака с письмом в Николаевск и решил до получения ответа от Невельского команду на берег не свозить и вообще ничего не предпринимать без Геннадия Ивановича. Ночью ударил сильный мороз, и залив снова покрылся льдом.
Воин знал, что место тут суровое, жизнь трудна, придется самим добывать свежую пищу. Это не страшило его, а, напротив, казалось привлекательным. Хотелось испытать силы и сравнить себя с теми, кто жил тут так долго. Отбросить прочь сибаритство, к которому привык, плавая с комфортом между портами иностранных колоний, где тебе предоставляется за деньги все, что желаешь, где тебе подают карету, посланную местным начальством, и сипай ждет с травяным зонтом.
Невельской вечером играл в карты с Петровым и двумя офицерами с «Дианы», когда прискакал казак на собаках с письмом Римского. Вне себя от восторга, что Камчатка спасена и Воин прибыл на зимовку, Невельской вскочил и, чуть не плача от радости, прочел письмо жене и товарищам.
– Шхуна у нас зимует! Завойко разбил врага!
Чуть свет на свежих собаках Геннадий Иванович помчался на косу узнавать подробности о победе, отправлять почту и устраивать Воина Андреевича с экипажем.
После полудня завиднелось море. Невельской ехал впервые на косу после того, как покинул ее. Намело снега, мороз крепок, виден блестящий лед на заливе, и скоро уж такой толстый установится, что слабые здешние приливы и отливы его не потревожат. Придется лед выкалывать вокруг шхуны. Для ее зимовки Невельской знал прекрасное надежное место.
Коса, с ее зданиями, с флигелем, где он прожил годы, где дочь умерла, с батареей, со старым бригом «Охотск» на берегу, со снегами и кладбищем, была местом, дорогим его сердцу. Ныне картина оживлена видом шхуны. Оставив собак, Невельской пошел по свежему льду со встретившим его Козловым и вскоре был у Воина Андреевича в каюте.
– Целая одиссея! – восклицал он, слушая в этот вечер рассказы Корсакова.
На подходе к Петропавловску Римский встретил гребное судно, убегавшее от врага, под командованием боцмана Новограбленых. Тот предупредил, что в Петропавловске бой. Воин Андреевич сдал ему часть почты, сам ушел в пролив, ходил по Охотскому морю, встретил наши бриги, шедшие на Камчатку, предупредил их об опасности. Дни были тревожные, никто не знал, что в Петропавловске. Корсаков пошел на Курилы, на одном из островов у подножия огромной сопки пристал подле маленькой компанейской фактории, где жил среди курильцев единственный служащий ее – финн.
Много насмотрелся Воин и натерпелась его шхуна, пока не подошли к селению на западном берегу Камчатки и частично не узнали там новости. Послал письмо в Петропавловск, уходил от штормов в море, опять пришел к селению, взял почту, присланную от камчатского губернатора. Оказалось, что враг, уходя из губы, взял в море наш корабль, принадлежавший Компании.
– Право, одиссея! – восклицал Геннадий Иванович. – Я послал за оленями. У меня тунгусы неподалеку пасут своих зверей, и почту отправим. Я от себя пошлю бумагу Николаю Николаевичу. Теперь, Воин Андреевич, надо скорей все убирать с Камчатки. Долг мой – без минуты промедления сделать все, что в силах человеческих, чтобы убедить генерала принять мой план.
Геннадий Иванович радовался победе, спасению войск и своей родной «Авроры», на которой он прослужил долгие молодые годы, лучшую пору жизни. Он плакал, услыхав вчера, как сражалась «Аврора». Теперь имя ее бессмертно и будет переходить от судна к судну на века, пока существует наш флот!
Тунгусы набрали табачку на дорогу. Антипа среди них не было. Он в Аяне.
Почта ушла. Римский-Корсаков, Невельской и Козлов пошли смотреть казарму и дома. Воин Андреевич решил поселиться с Вейрихом и Зарубиным в том из флигелей, где жили холостые офицеры экспедиции.
– Можете почаще к нам ездить, – говорил Невельской. – В Николаевске у нас теперь собралось целое общество. Жена ждет вас и будет очень рада.
Экипажу назначили места в казарме. Алена Калашникова с утра хлопотала у плиты и печки – пекла хлеб и приготовляла обед для прибывшей команды, которая с сегодняшнего дня столуется на берегу. Один за другим входили в обмерзшую дверь рослые, видные матросы шхуны, внося холщовые мешки со своими пожитками.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу