Николай Задорнов - Война за океан. Том второй

Теперь нельзя было не признавать, что Амур открыт и пролив отделяет остров от материка. Но от этого Невельской не стал приятней, хотя и произведен в адмиралы. Против него выдвинуты новые обвинения. Ведь он повинен, что «Паллада» в реку не вошла!

Но теперь на Амур придет Завойко – дельный человек, серьезный и основательный. Глупость, конечно, совершена была в свое время, имел он все возможности действовать на Амуре и ничего не сделал. А Невельской с налету все перехватил у него и взглянул шире, пренебрег буквой инструкции. Муравьев ухватился и начал действовать. Завойко узко очень смотрел!

Но теперь Муравьев переводит Петропавловский порт на Амур. Жаль Петропавловска. Но зато Завойко будет на Амуре. Сам Муравьев идет на это!

Во всяком случае, Василий Степанович теперь-то уже проверит все и выяснит! Он представит правительству истинную картину. Он проверит все действия самого Невельского! А когда-то Невельской смел проверять его! Сведениям Завойко можно всегда поверить. Герой войны идет ныне на Амур!

Так думал генерал Врангель в те дни, когда уже гремели залпы под Севастополем и, казалось, сотрясали и желтые здания петербургских министерств и департаментов, и, казалось, ни у кого не было иной цели, как всеми силами помочь крымской крепости, хотя уже многие ждали реформ, выгод и больших перемен.

В осенний шторм в Охотском море уголь кончился, и шхуна шла под парусами. Ее сильно отнесло к югу. День и ночь матросы откачивали воду из трюма. Течь усиливалась. Воин Андреевич Римский-Корсаков решил переменить курс. Все вздохнули облегченно, когда он объявил, что идут не в Аян, а в Петровское и станут в заливе Счастья на зимовку.

– Но как же почта? – спросил доктор Вейрих.

– Почта ходит у Геннадия Ивановича на оленях в Аян. Так и пойдут рапорты. Время зимнее, дороги в эту пору в Сибири хороши. Мы не смеем рисковать судном и вряд ли сможем дойти благополучно с такой неисправностью.

Петровское зимовье еще в прошлом году понравилось Воину Андреевичу, после того как прошел он весь лиман. Написал тогда восторженное письмо домой. Впервые за время двухлетнего плавания почувствовал Воин в Петровском дыхание родины. Стояла осень, холодало, а в зимовье все было в образцовом порядке, уютно и опрятно на тот особенный лад, как бывает у коренных заботливых северян, когда готовятся они к зиме, которую любят и ждут. Даже некоторую зависть испытывал Римский, считая, что вот где люди живут и трудятся по-настоящему, им никому не стыдно будет потом в глаза взглянуть. Дело делалось нужное.

Вторично он побывал в Петровском нынче и заходил не раз. Уходя в Аян, съезжал на берег проститься с Геннадием Ивановичем, предчувствуя, что не вернется. Зимовье уже наполовину опустело, все, что можно было, из него отправили в Николаевск. Туда же уйдет Невельской с семьей. Воину жаль было и Геннадия, и его жену. Но прожили они такую жизнь, которую самому хотелось бы повторить, поэтому Воин охотно шел в Петровское, которое казалось ему привлекательным и сейчас. Бараки для зимовки людей там отличные. Если брошены, то можно вытопить их и быстро привести в надлежащий порядок. Рядом в лесах – охота, на заливе – зверье морское и рыба. Такому небольшому судну, как шхуна, зимовать в закрытом заливе Счастья очень удобно.

Геннадий Иванович – старый товарищ, с ним вместе отрадно зимовать, а ведь Николаевск будет рядом. Екатерина Ивановна – дама приятная. Из-за нее одной можно пренебречь приказами губернатора и идти туда на зимовку.

Едва решение идти в Петровское было принято, как наутро море стало стихать, погода переменилась, и вскоре завиднелись хребты в сплошном снегу, как сугробы.

– Видно, нынче снега глубоки! – говорили матросы.

Судно подошло к косе. Тут уже зима, снег покрыл все пески, на заливе ледок. Пришли позже, чем в прошлом году. В прилив тонкий лед сломало, шхуна вошла в залив, бросила якорь. Трубы на бараках дымились. Римский съехал на берег. Его встретил боцман Козлов. Оказалось, что помещения исправно топятся, в них зимует небольшая команда из местных казаков и матросов.

Вошли в барак. Красавица Алена, угощавшая прошлой осенью Воина такими вкусными лепешками на зверином сале, поклонилась и пригласила к столу. Вид у нее суровый. На ней что-то темное, как на монашке.