Евгения Яхнина - Чердак дядюшки Франсуа

— Доброе утро! — певучим голосом сказала она, увидев в соседнем окне парикмахера Ашиля Леду. Квартира Менье граничила с квартирой парикмахера, хотя подъезды у них были разные.

— Доброго утра, мадам Менье! — почтительно отозвался он. — Хотелось бы и впрямь, чтобы оно было доброе. Но, увы, мне придётся вас огорчить.

— Огорчить? Меня? — На подвижном лице Барбары отразилась тревога.

— Беранже и издатель последнего сборника его песен присуждены к огромному штрафу. Боюсь, что на этот раз нашему поэту всё-таки придётся посидеть взаперти.

Госпожа Менье опустила лейку на подоконник:

— Эту невесёлую новость я знаю ещё со вчерашнего вечера. Муж принёс её из своей лавки.

— Ну и что же? Что говорит ваш муж?

— Что можно на это сказать? — Госпожа Менье вздохнула. — Будем опять собирать деньги, пустим подписной лист.

— Не забудьте тогда и меня, госпожа Менье, прошу вас.

— Хорошо, непременно. — Барбара сделала движение, чтобы отойти от окна.

— Мадам Менье! Подождите минутку, я хотел вам сказать, что к вашим услугам готово новое притирание, которое я сделал специально для придворных дам, — они им не нахвалятся. Я могу прислать к вам Анриетту с флакончиком…

Барбара весело рассмеялась:

— Спасибо, мосье Леду, но я и в молодости не пользовалась притираниями, а теперь, когда я уже стара, что скажет моя взрослая дочь? Только посмеётся надо мной.

— Мадам Бабетта! — горячо воскликнул Леду, высунувшийся из окна так, что казалось, ещё минута, и он выпадет на улицу. — С вашим цветом лица говорить о старости! Именно для того, чтобы его сохранить, я и предлагаю вам моё средство. Парижские горожанки позавидуют вам, потому что, повторяю, оно предназначено только для дам, появляющихся при дворе. Так что не возражайте, я пришлю его вам с Анриеттой, вдобавок это не будет вам стоить ни сантима…

— Благодарю вас, но, право… Вы слишком любезны! — Бабетта снова рассмеялась и на этот раз отошла от окна.

Парикмахер кичился тем, что семья Леду из поколения в поколение не только делала сложные причёски и парики для придворных, но и поставляла для короля духи, притирания и пудру собственного изготовления. Это давало право прибавлять на вывеске к фамилии Леду «Поставщик двора Его Величества Карла X, преемник Шарля-Максима Леду, придворного поставщика с 1785 года». Несмотря на это Ашиль любил многозначительно ввернуть в беседу, что его отец не остался в стороне от событий 1789 года. «Мне ли не знать, какую роль в этих событиях играло третье сословие, к которому я имею честь принадлежать», — говорил Ашиль. Он искренне возмущался, что правительство преследует любимца народа — Беранже, которого он очень почитал.

Вот почему Барбара Менье нисколько не удивилась, что Леду готов внести свою лепту — пять франков, чтобы не допустить ареста поэта.

Дом, в котором жили Менье, заселяли люди различных сословий и состояний. Первый этаж занимал почтенный банкир. Во втором, где квартира была менее роскошной, но всё же предназначалась для людей выше среднего достатка, проживал крупный чиновник. В третьем этаже, в ещё более скромном помещении, расположился известный парижский букинист, владелец книжной лавки и кабинета для чтения в Пале-Рояле, Жак Менье и парикмахер Леду. Четвёртый этаж занимала семья бакалейного торговца.

В то время многие важные особы не имели собственных особняков, и никого не удивляло, что банкир Лепелетье и чиновник по казённым имуществам Лефок жили бок о бок с букинистом Менье и парикмахером Леду. Соседи не поддерживали знакомства между собой, но считали обязательным ежедневные соседские вопросы: «Хорошо ли вы спали?», «Как здоровье?», «Какая сегодня погода?», «Неужели опять дождь?» — и другие в том же роде, на которые и не ждали ответа.

Поговорив с парикмахером, Барбара отправилась на кухню, к своим хозяйственным обязанностям. Но мысли о любимом поэте, неутомимом творце куплетов и песен, которые распевал весь Париж, не давали ей покоя.

— Жаль, Морис, что ты не был вчера на чердаке у дядюшки Франсуа. Жак Менье рассказывал о переменах в кабинете министров, да так интересно, что я просто не заметил, как пролетело время. То, что знает он, — в газетах не прочтёшь. Ведь чего только не услышит он в своём кабинете для чтения, кого только там не встречает! Так вот, между прочим, Менье утверждает, что, хотя Виллель больше не министр, он остаётся главной пружиной, и наш король…

— Так ты, Жером, значит, вчера был опять на чердаке?..