Перл Бак - Императрица

На десятый день седьмого месяца лунного года, в ответ на свои ежедневные молитвы любимой богине, императрица получила известие, что Жун Лу очнулся от оцепенения. Она возвратилась в храм, чтобы поблагодарить богиню, а затем послала Жун Лу корзины особых кушаний, чтобы он восстанавливал силы. Тем не менее только через четыре дня его смогли принести к ней в паланкине, и когда она увидела его бледность и слабость, то закричала, что ему не нужно было вставать. Сойдя по двум ступенькам с трона, она села подле него на стуле.

— Где ты был, родич? — спросила она его нежным голосом. — Твое тело лежало безжизненно на постели, а твой ум и душа блуждали далеко.

— Где бы я ни был, теперь я не могу вспомнить. — Его голос прозвучал слабо. — Но я вернулся, чьей волей, я не знаю, если только не твои молитвы привели меня обратно.

— Это мои молитвы, — сказала она, — ибо я была очень и очень одинока. Скажи мне, что я должна делать. Знаешь ли ты, что в городе бушует война и что Тяньцзинь пал? Враг приближается к городу…

— Я все знаю, — сказал он. — Времени нет. Хорошенько прислушайся к моим словам. Ты должна схватить принца Дуаня, которого иностранцы винят во всем, и дать приказ его обезглавить. Это докажет твою невиновность и твое стремление к миру.

— Что… и уступить врагу? — закричала она в возмущении. — Обезглавить принца Дуаня — дело невеликое, но уступить врагу — нет, это слишком, этого я не смогу! Смысл всей моей жизни обращается в прах.

Услышав ее, он застонал:

— О, упрямая женщина! Когда же ты поймешь, что не в силах остановить наступление нового?

Он знаком приказал носильщикам паланкина унести его обратно, и, терзаясь умом и сердцем, императрица не попросила его остаться.

День спешил сменить день, а она цеплялась за каждый уходящий час, пытаясь верить, что волшебные силы боксеров не были обманом. Город наполовину обратился в пепелище, а иностранцы в посольствах все еще отказывались сдаваться. Это могло означать лишь то, что они надеялись на подкрепление, которое приближалось. Императрица постоянно вызывала принцев и министров на аудиенцию. На эти аудиенции являлся и Жун Лу. Заставляя себя через силу, он поднимался с паланкина и занимал свое место. Но он не мог дать иного совета, кроме того, что дал раньше. А принцы и министры хранили молчание, их лица были бледными, в морщинах от страха и усталости.

В этом безмолвии принц Дуань опять говорил громко и много похвалялся, заявляя, что боксеры подготовили свои тайные заклинания, и когда иностранные войска достигнут рва, окружающего стены города, то не смогут его пересечь: они упадут в воду и утонут.

На это Жун Лу закричал неожиданно сильным голосом:

— Боксеры — это не более чем пушок чертополоха, и когда иностранные враги приблизятся, они улетят как пушок!

Его слова сбылись. Однажды днем герцог Лань ворвался в библиотеку, где императрица читала книги, в которых лишь одних она черпала утешение, и закричал, без приветствия и ' преклонения колен:

— Старый Будда, они здесь… Иностранные дьяволы ворвались в ворота, словно огонь сквозь воск!

Она подняла взгляд, и кровь отхлынула у нее от сердца.

— Значит, мой родич был прав, — сказала она слабым изумленным голосом. Она закрыла книгу и поднялась и, стоя, размышляла, зажав полную нижнюю губу между большим и указательным пальцем.

— Вы должны бежать, ваше высочество, — вскричал старый герцог, — вы и Сын неба вместе! Вы должны бежать на север.

Она покачала головой, все еще раздумывая, и видя, что ее никак не уговорить, герцог Лань поспешил прочь, чтобы найти Жун Лу, который один мог убедить ее. Меньше чем через час Жун Лу прибыл. Он вошел, опираясь на палку, все еще чувствуя себя плохо, но ему придавало силы желание сделать для нее все, что он сможет.

Он подошел к ней близко и заговорил тихо и нежно:

— Любовь моя, ты должна послушать меня. Ты не можешь оставаться здесь. Ты — символ Трона. Там, где ты, — сердце страны. Сегодня после полуночи, когда луна растает, а звезды еще не будут гореть ярко, ты должна бежать.

— Снова, — прошептала она. — Снова, снова…

— Снова, — согласился он. — Ты знаешь дорогу, и ты не поедешь одна.

— Ты…

— Нет, не я. Я должен остаться, чтобы собрать наши силы. Ведь ты вернешься назад, как ты делала раньше, и я должен сохранить для тебя Трон.

— Как ты сумеешь без войска? — прошептала она. Ее голова опустилась, и он увидел, как на длинных прямых ресницах повисли тяжелые слезинки. Они падали одна за другой и скатывались по гладкому тяжелому атласу ее серебристо-серого халата.