Перл Бак - Императрица

Но маленький монарх упорствовал, он настаивал, чтобы евнуха изрезали, пока Мать императрица не наложила просто-напросто свой запрет.

Однако это маленькое происшествие убедило ее в одном: мальчику нужен был настоящий мужчина вместо отца, которого сын никогда не знал.

А подумав об этом, императрица решительно послала за Жун Лу, теперь уже Верховным советником в силу ее собственного указа. Со времени свадьбы родича она ни разу не встречалась с ним лицом к лицу, и чтобы оградить от любимого свое сердце, Цыси облачилась в торжественные наряды и расположилась в своей личной тронной комнате, окружив себя фрейлинами. Правда, дамы стояли отдельно, но все равно они присутствовали, сияя, словно бабочки, блистательными одеждами.

Явился Жун Лу, который носил теперь не мундир начальника императорской гвардии, а мантию советника. Атласное одеяние родича, отделанное золотой парчой, доходило ему до бархатных сапог, а цепочка самоцветов ниспадала с шеи до талии. Шляпу сановника украшала красная нефритовая пуговица.

Императрица знала, что родич всегда выглядел по-царски, но теперь ее сердце затрепетало будто птичка, пойманная в кулак. Тем более следовало сдерживать сердце, которое одно только знало ее секрет. Цыси позволила Жун Лу опуститься перед ней на колени и не стала приказывать ему подняться. Когда высочайшая заговорила, то голос ее звучал равнодушно, а властные глаза казались усталыми.

Мой сын уже достаточно взрослый, чтобы ездить верхом и натягивать тетиву, — сказала она после обычных приветствий. — Я помню, что ты хорошо сидишь в седле и умеешь управляться с конем. Что же до стрельбы, то, помнится, я как-то слышала, что охотник ты лучший из лучших. Приказываю тебе поэтому приступить к новой обязанности. Научи моего сына императора посылать стрелу из лука точно в цель.

— Ваше величество, я сделаю это, — сказал родич, не поднимая глаз.

— Каким гордым он выглядит и холодным, подумалось Цы-си, и теперь я чувствую его месть. Будь это любовь или ненависть — он никогда не покажет, что происходит между ним и его женой… Ох, какая же я несчастная!

Но внешне императрица не изменилась.

— Начни завтра же, — приказала она. — Пусть не будет отсрочки. Возьми молодого императора с собой на стрельбища. Отныне каждый месяц я сама буду проверять его успехи и смогу судить, способным ли ты оказался учителем.

— Ваше высочество, — ответил родич, все еще не поднимаясь с колен, — я повинуюсь.

С этого дня молодой император утро проводил за науками, а после полудня занимался с Жун Лу. Большой и сильный мужчина наставлял мальчика с нежной заботливостью. Учитель тревожился, когда ученик пришпоривал своего арабского скакуна и пускался отчаянным галопом, но сдерживал окрик, ибо знал, что этот ребенок не должен никогда испытывать страха. И еще учитель гордился, что высочайшее дите посылало стрелу верным глазом и держало лук твердой рукой. И как же уверенно он показывал своего подопечного Матери императрице, когда каждый месяц та появлялась на стрельбище в окружении своих фрейлин!

А она, наблюдая, как день за днем мастерство мальчика приближается к мастерству мужчины, роняла лишь несколько слов холодной похвалы.

— Мой сын занимается успешно, — говорила Цыси, — но так он и должен.

Ни единым намеком императрица не выдала своего тоскующего сердца. А оно жгло ей грудь болью и радостью, потому что она не могла не заметить, как эти двое любимых ею людей становятся столь же близки друг другу, как сын и отец.

— Ваше высочество, — обратился к ней однажды принц Гун, — я призвал в столицу двух наших великих генералов Цзэн Гофэня и Ли Хунчжана.

Мать императрица, собравшаяся на свою ежедневную прогулку по стрельбищам, остановилась на пороге тронной комнаты. Фрейлины немедленно окружили ее ярко расцвеченным полукругом. Принц Гун был единственным мужчиной, с которым правительница разговаривала лицом к лицу: по закону, брат покойного императора считался ее родичем, пусть даже молодым и красивым, и такая их беседа не нарушала обычая. Но все-таки Цыси почувствовала досаду. Сегодня принц Гун пришел, когда она его не вызывала, а это было прегрешением. Никто не должен позволять себе такого.

Высочайшая стояла, гася гнев, внезапно вспыхнувший в ее груди. Затем, изящно и величаво, она повернулась и прошествовала на середину комнаты, где на невысоком помосте стоял маленький трон. Там она села, приняв обычную позу императрицы: ее руки слегка сцепились на коленях, и широкие рукава покрывали их. Цыси подождала, пока принц приблизится, и ей снова не понравилось, что после поклона он без приглашения опустился на стул по ее правую руку. Высочайшая не произнесла ни слова в порицание, однако остановила на сановнике пронзительный взгляд своих огромных темных глаз. Нет, встречаться глазами с вельможей не подобало, и она приковала свой взгляд к зеленой нефритовой пуговице, застегивавшей халат на шее принца.