Когда Салтыков и Ульянов создавали «Председателя», Михаил Александрович умолял Юрия Нагибина, автора сценария, познакомить его с Кириллом Прокофьевичем Орловским, Героем Советского Союза и Героем Социалистического Труда, председателем колхоза «Рассвет», в 30-е годы-разведчиком-нелегалом.
Ульянов был готов лететь в Белоруссию в любое время, но Нагибин отсоветова: уж больно сложный, непредсказуемый характер у Кирилла Прокофьевича, хотя именно Кирилл Орловский — прообраз Трубникова!
На самом деле Ульянов замечательно сочинил Жукова. И играл он не Жукова, конечно, а свои представления о Жукове, некую мечту, если угодно: Жуков — как исконно русский характер, как живой символ Победы…
Если бы Сталин действительно ревниво к Жукову, своему любимцу, разве он доверил бы ему Парад Победы? Разве стал бы он, единственный из маршалов, в 45-м, уже после войны, Трижды Героем Советского Союза?
Самое главное: Жуков имел собственный расстрельный отряд. И Ульянов это знал! Он знал, что в мае 46-го, когда на даче у Жукова был проведен негласный обыск, Абакумов, руководитель контрразведки, подробно перечислив все богатства, вывезенные Жуковым из Германии, отдельной строкой в рапорте на имя Сталина указал, что на даче «маршала Победы» нет ни одной книги.
Как так? Да так!
Память о жестокости «маршала Победы» навсегда осталась в народе.
В Сталинграде, например, Жуков чудом не расстрелял Виталия Попкова — будущего дважды Героя Советского Союза и Почетного жителя Москвы. Кто-то (кто?) убедил Жукова, что в трагедии первых дней Сталинградской битвы больше всех виноваты летчики.
Попкова и еще шестерых героев (именно так-героев) Жуков поставил к стенке.
Не разобрался — некогда было.
И герои уже выкапывали себе могилу.
Их спас Чуйков. А если бы он на своей «эмке» подлетел бы на пять минут позже?
В конце 60-х Жуков и Попков случайно встретились на каких-то военно-исторических «чтениях».
— Скажите, генерал-лейтенант… где я вас видел? У меня хорошая память на лица.
— Разрешите напомнить, — усмехнулся Попков. — в 42-м, товарищ маршал Советского Союза, вы меня к расстрелу приговорили.
На Волге…
«Жуков, — рассказывал Попков, — даже бровью не повел. Прошел мимо, не проронив больше ни слова…»
Октябрь 41-го, знаменитая Соловьевская переправа, «эмка» генерала Петрова заглохла прямо на мосту.
Жуков дошел до бешенства: он не мог проехать! Под руку Георгию Константиновичу подвернулся стальной прут. Шофер «эмки» и политрук, оказавшийся рядом (к слову-отец политолога Сергея Кургиняна), спасались от Жукова, нырнув в ледяную воду. Адъютант Жукова палил в них, как бешеный, но не попал из-за тумана. — А Жуков лично порол Петрова стальным прутом, и в воду-на глазах у всех-летели куски человеческого тела…
Нет. Не изменилось. В 2016-м, например, суды различных уровней вынесли в Российской Федерации менее одного процента оправдательных приговоров. Хуже, чем в России, дело обстоит только в Папуа-Новая Гвинея. Правда, нет никаких данных по КНДР… (Прим. ред.)
Полет Руста над Красной площадью снимали с разных точек пять или шесть профессиональных телекамер; эти кадры видел весь мир. Одна — с крыши ГУМа.
Откуда на крыше ГУМа телекамеры? Почему никто не задал этот вопрос? (Прим. ред.)
В покаянном письме на имя вождя маршал Жуков сам, своей рукой, перечислил все, что он привез в Москву из Берлина. Картины европейских мастеров, коллекция старинного оружия, около тысячи шкур диких зверей, прежде всего-обезьян. Почти два километра панбархата и других тканей, 16 инкрустированных аккордеонов и… старинный бильярд из замка Геринга.
Сталин отобрал у Жукова все, что он украл, — в пользу государства. Вот только бильярд Геринга оставил себе, отправил его на «дальнюю» дачу: Сталин очень любил «погонять шары». Когда Барсуков станет комендантом Кремля, бильярд Геринга вдруг окажется на его личной даче. А что: Жукову можно, Барсукову нельзя? На «дальнюю», чтобы Ельцин не узнал о подмене, привезут другой бильярд, тоже немецкий — из дома приемов министерства иностранных дел.
Скрыть воровство не удалось (и Барсукова, кстати, выдал Коржаков), но Ельцин не удивился:
— А шта-а… здесь такого?
И — ни одного серьезного покушения на жизнь Сталина. А ведь как просто было бы сквитаться с ним хотя бы за ГУЛАГ: припрятать бомбу где-нибудь в Большом театре, ведь Сталин приезжал (как правило) на одни и те же спектакли, к финалу «Ивана Сусанина», например, чтобы послушать «Чуют правду…» в исполнении Максима Михайлова… Как просто было бы расправиться с ним во время широких кремлевских пиров, особенно — перед войной, когда Сталин свободно гулял среди своих гостей, разумеется, без всякой охраны.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу