Сергей Крившенко - Плавать по морю необходимо

Давыдов успел написать книгу о первом путешествии. Сделать это было тем более непросто, что его бумаги, описи, рисунки, чертежи были отобраны у них в Охотске. Вторая книга осталась в черновых заметках и письмах приятелям. Известны шуточные стихотворные строчки Давыдова: «Хвостов во океанах, как будто тройками на ухарских Иванах, Нас на „Юноне“ мчит, чрез горы водяные, туманы, мглы пустые…» А его книгу оценили уже современники. И как бы развернулось его литературное дарование — ведь погиб он в неполных 26 лет… Едва приступив к творчеству. А Хвостову в ту пору исполнилось 33 года — возраст Ильи Муромца и Христа, пора проявления всех физических и духовных сил, зрелости… Кстати, и Николай Хвостов, как и многие русские офицеры-мореплаватели, оставившие после себя путевые записки (И.Ф. Крузенштерн, Ю.Ф. Лисянский, В.М. Головнин, В.А. Римский-Корсаков, Г.И. Невельской), обладал тоже несомненным литературным даром. А может, богатство жизненных впечатлений, их необычность заставляли тянуться к перу (правда, не забудем здесь наставительной роли адмирала Шишкова, без которого и этих книг могло не быть)? И, конечно же, внутренняя тяга к самопроверке, к самооценке. Об этом свидетельствуют и дошедшие до нас фрагменты дневников Хвостова. Ал. Соколов в свое время собрал у себя связки писем, дневники, следственные дела к официальным журналам. Увы, все это так и осталось во многом неопубликованным. И где сейчас эти архивы? Очевидно, в Петербурге, но сохранились ли они? А пока давайте заглянем в те свидетельства, которые не канули в Лету, пусть фрагментарно. Ведь прав морской летописец Ал. Соколов: нельзя ограничиваться только событиями, подвигами, оставляя в стороне личности, их характеры.

В «Морском сборнике», в пятой книге за 1853 год, была опубликована статья Ал. Соколова, которая представляет особый интерес для потомства. Вчитаемся в эти фрагменты.

Ал. Соколов приводит несколько любопытнейших отзывов Николая Хвостова о русском государственном деятеле Н.П. Резанове, сыгравшем неоднозначную роль в их судьбе. Здесь есть и критика, но есть и восхищение неутомимостью русского путешественника. И той внутренней побудительной силой, которая определяет его поведение. «Я никому так не удивляюсь, как Николаю Петровичу Резанову». Речь идет о неимоверно трудных обстоятельствах холодной и голодной зимы, в которых очутились русские землепроходцы. О решительности Резанова, способного на величайший риск. «Нынче (22 февраля 1806 года), начиная чувствовать припадки цинготной болезни и боясь последовать образцу наших промышленников, которые ежедневно отправляются в Елисейския [58] Т.е. умирают от цинги. — С.К. , намерился, спасая несчастную кучку людей, отправиться в Калифорнию, уповая достать хлеб от испанцев…» Вот вам и аналогия с древними: можно погибнуть, но плавать по морю необходимо. Во имя жизни! И, как известно, это плавание оказалось спасительным для людей. «Вот человек, — продолжает свою мысль Хвостов, — человек, которому нельзя не удивляться». Мера бескорыстия Резанова превысила меру, которой Хвостов измеряет свои и Давыдова дела и потому, ревностно судя о Резанове, Хвостов отдает ему пальму первенства: «До сих пор мы сами себе удивлялись, как люди, пользующиеся столь лестными знакомствами в столице, имея добрую дорогу, решились скитаться по местам диким, бесплодным, пустым или, лучше сказать, страшным для самых предприимчивых людей. Признаюсь, я не говорил и не приписывал одному патриотизму, и в душе своей гордился: вот была единственная моя награда! Теперь мы должны лишиться и той, встретившись с человеком, который соревнует всем в трудах… Все наши доказательства, что судно течет и вовсе ненадежно, не в силах были остановить его предприимчивого духа. Мы сами хотели возвратиться на фрегате в Россию, но гордость, особливо, когда сравнили чины, почести, ум, состояние, то в то же минуту сказали себе: идем, хотя бы то и стоило жизни, и ничто в свете не остановит нас». И пошли. И доставили продовольствие. И спасли людей [59] Ал. Соколов. Хвостов и Давыдов // Морской сборник, № 5, 1853. С. 349. .

Читатель видит, что Хвостов «разобижен» тем, что в Резанове они вместе с Давыдовым встретили не менее увлеченного и бесстрашного человека, чем были сами. И далее о Резанове: «Я не могу надивиться, когда он спит! С первого дня нашей встречи я и Давыдов всегда при нем, и ни один из нас не видел его без дела. Но что удивительнее: по большей части люди в его звании бывают горды, а он совсем напротив, и мы, имея кое-какие поручения, делаем свои суждения, которые по необыкновенным своим милостям принимаем» [60] Там же. С. 351. . Раньше называли это качество честолюбием — не в смысле тщеславия, а в смысле: любовь к чести. Они обладали этим качеством — Хвостов и Давыдов, и ценили его в Резанове, Баранове, других героях освоения Дальнего Востока и Русской Америки.