Е Ефимов - Два года из жизни Андрея Ромашова

— Рыжий!.. — зашептал, задыхаясь от волнения, Андрей. — Тот самый, вчерашний…

— Спокойно. — Золотухин положил ему руку на плечо. — Точно он?

— Точно!

Между тем двое, перекинувшись несколькими словами с часовым, вместе с ним скрылись в темном проеме двери. Остальные продолжали сидеть в кузове, только шофер вышел и толкал ногой колеса.

— Вот что, — Золотухин посмотрел на Андрея, — к ним надо подойти, пока их начальники внутри. Там их задержат… Мы с тобой тут одни в гражданском. — Он надел фуражку, посмотрел зачем-то в дуло нагана и сунул его в карман, затем перевернулся на спину и стал застегивать кожанку на все пуговицы. — Передай по цепи: как взмахну рукой — пусть стреляют. Первый залп в воздух. Ясно? Надеюсь, его достаточно будет. Ну, поехали, Андрюха…

Золотухин ловко скатился вниз, в сухую канаву, и, согнувшись, побежал куда-то в сторону, Андрей — за ним. Ужом проползли под изгородями, продрались через кустарник. Пот заливал глаза, едкая пыль набилась в нос. И когда Андрей почувствовал, что больше уж не сможет сделать ни шагу, Никита вдруг остановился:

— Ну вот, давай отдышимся маленько. И почисть брюки. Да наган, черт-те возьми, наган спрячь!

Только теперь Андрей заметил, что бежал все время, сжимая рукоятку нагана.

Отряхнувшись и осмотрев придирчиво себя и Андрея, Золотухин вышел из-за кустарника в глухой переулочек. Вблизи залаяла собака. Не обращая на нее внимания, они медленно пошли посредине мостовой к повороту.

— Свободней, свободней!.. Будто что рассказываешь мне, — шептал Золотухин. — И улыбайся. Подойдем — заходи назад, и наган наготове. Понял?

Вот и улица с крутым подъемом, тюремная стена, пыльная дорога, грузовик у входа… Поблескивают на солнце штыки в кузове. Сознание отмечает все это как-то автоматически. Андрею кажется, проходит вечность, пока они шагают. Он изо всех сил жестикулирует и сквозь зубы читает Никите какое-то стихотворение, тот улыбается и кивает. А рука сама, непроизвольно, тянется к карману — туда, где наган.

Дальше все помчалось, как в приключенческом кинематографе, который так любил смотреть Андрей.

Грузовик уже совсем близко. Золотухин толкает спутника в бок, Андрей замолкает, смотрит на сидящих наверху. Самые обыкновенные солдатские лица, звездочки на фуражках. Дымят самокрутки, спокойно смотрят вокруг. Наши? Но тот, рыжий, что внутри…

Поравнялись с шофером. Золотухин снова быстро толкнул Андрея локтем мол, давай заходи сзади — и выхватил из одного кармана наган, из другого «лимонку». Мгновение — и он на подножке, дуло нагана у груди побледневшего шофера, рука с «лимонкой» поднята. А Андрей позади машины, тоже с наганом. В кузове — секундное смятение, и сразу же он ощетинился винтовками.

— Сдавайтесь, вы окружены! — хрипло закричал Золотухин. — Смотрите! Он взмахнул рукой с «лимонкой».

Солдаты инстинктивно пригнулись. Тут же раздался залп. Мгновенная тишина, и винтовки полетели на землю, вслед из кузова прыгали люди, а из бурьяна выбегали красноармейцы…

— Так-то оно лучше, — блеснул зубами побледневший Никита, — без кровопролитий…

В это мгновение от входа в тюрьму послышался выстрел, за ним другой. Тяжелая дверь в глухой стене распахнулась, и выскочили те двое. Они стреляли куда-то внутрь.

— Стой, гады! — кинулся к ним Золотухин, размахивая наганом.

Рыжий, уже без фуражки, обернулся, поднял наган, но из двери снова раздался выстрел. Как шмель, прожужжала пуля. Рыжий моментально метнулся вбок, его спутник — в другую сторону. Андрей из-за грузовика бросился ему наперерез, успел поставить ногу. Тот упал. И только Андрей наклонился к нему, как беглец вдруг изо всей силы ударил его сапогом в живот и быстро вскочил…

Когда он очнулся, прямо над ним склонилось красное, потное лицо Золотухина без фуражки.

— Очухался? Здорово он тебя! Ну, ничего, вон стоит, контрик! А другой, рыжий твой, убежал, гад. Ладно, я до него еще доберусь!

Андрей приподнялся, и перед глазами сразу все поплыло. Опираясь на плечо Золотухина, он с трудом встал. Красноармейцы обыскивали задержанных.

— Иди домой, отлежись. Хватит с тебя на сегодня. Проводить?

— Сам дойду.

Андрей попробовал улыбнуться, сделал несколько шагов. Чертова слабость! Вдруг вспомнил: сегодня уезжает Наташа с матерью. Их ведь проводить надо! Ускоряя шаг, Андрей на ходу обернулся и махнул рукой Золотухину:

— До завтра!..

Никогда еще за всю историю Волжско-Камского пароходства у симбирских пристаней не причаливало столько пароходов, буксиров, барж и катеров, как в эти тревожные июльские дни 1918 года. В душных сумерках по булыжным мостовым Подгорья то и дело грохотали тяжело груженные телеги, иногда проносились грузовики с ящиками и мешками, сопровождаемые вооруженными людьми. Губисполком увозил банковские ценности, военные материалы и другое имущество.