Михаил Старицкий - Молодость Мазепы

Все двинулись воровски вслед за Чортовием, успевшим уже высмотреть, где «льох» и где «вартовый».

Марианна осталась с двумя казаками в засаде, а Андрей с Чортовием и Лунем поползли ко входу подземной темницы. Марианна превратилась вся в слух и дрожала от охватившего ее волнения; кругом было беззвучно, только близко от нее что-то равномерно стучало, словно билась в клетке пойманная птица; но панна не могла уже сообразить, что это трепетало ее собственное сердце.

Наконец вдруг послышался ей торопливый шорох, кто-то тихо вскрикнул и грузно упал на землю; но звук тотчас же был заглушен и превратился в глухой задавленный стон.

— Приприте, братцы, колком двери в землянке, — раздался голос Андрея, — ты, Лунь, посторожи, на всякий случай, там у дверей, а мы здесь распорядимся и сами.

Марианна со своими казаками выскочила смело из засады и присоединилась к Андрею. Бросились ко входу в «льох», но на дубовых, окованных дверях висело два замка почтенных размеров.

— Что же делать? — раздумывал вслух Андрей, повертывая в руках десятифунтовые привески, — этакой цацки и обухом не расшибешь, а ключи, очевидно, хранятся у коменданта…

— Добыть, во что бы то ни стало, — скомандовала Марианна.

— Постойте, братцы, — отозвался Чортовий, — я вот еще захватил на всякую «прыгоду» эту штуку, так попробуем, — и он вытянул из-под полы тяжелый «подосок», могший заменить с успехом добрый лом.

Заложили этот своеобразный лом за болты; все поднажали дружно на другой конец рычага: болты подались, согнулись и начали выходить из своих гнезд; наконец, с треском и звяком они упали, и дверь, заскрипев, подалась внутрь, раскрыв черный свой зев, из которого пахнуло сырым, затхлым холодом.

— Не бойтесь! Мы ваши друзья! — крикнула нетерпеливо Марианна в открывшуюся дыру.

Раздался гулко ее голос, прогремел, как бы в пустой бочке, и замер, но через несколько мгновений из глубины донесся далекий, стонущий отзвук.

— Марианна! Осторожней! — остановил ее порывистое движение Андрей. — Без «свитла» можно свернуть себе голову. Гей, добудьте, братцы, огня! — обратился он к товарищам.

Посыпались искры в одном и другом месте, и вскоре запылал импровизированный факел, освещая красноватым, мигающим светом мрачное, длинное устье подвала.

По крутым земляным ступеням спустились освободители в глубину, прошли еще довольно длинный коридор и наткнулись снова на дверь с висячим замком; отбить последний было уже легко и через минуту все очутились в низком и душном подвале.

Андрей поднял высоко горящую головню, в углу задвигались три тени, а два человека стояли уже посреди подвала: оба были пожилых лет, бледно-зеленые, с впалыми щеками.

— Кто вы такие? — спросил Андрей.

— Посланцы гетмана Дорошенко, — ответил более высокий.

— Я — Куля, а то мои товарищи.

— А где же Мазепа? — перебила его страстно Марианна.

— Мазепа? — переспросил болезненным голосом Куля. — За ним-то нас и послали.

— Так его здесь нет? — вскричала Марианна не своим голосом.

— Нема и звания! — раздался в ответ чей-то голос.

Марианна пошатнулась, схватилась рукой за мокрую, холодную стену и тихо опустилась на землю…

Стоял пасмурней осенний день. Во всех дворах села Волчий Байрак, тонувшего в разукрашенных осенью желтых и багровых левадах, кипела оживленная работа. Во дворе отца Григория, настоятеля маленькой деревянной церковки, слышны были также громкие удары цепов и веселые «перегукування» молодиц, копавших на огороде картофель, звонко раздававшиеся в поредевшем воздухе.

Местоположение дворища о. Григория не имело в себе ничего красивого; усадьба его находилась в самой глубине балки, по отлогим склонам которой разбросалось село; видно было, что хозяева, ставившие здесь свою хату, не заботились о красоте местоположения усадьбы, о широком горизонте, а руководствовались более хозяйственными соображениями, — близостью воды и сенокоса, а также и тем, что к речке земля для огорода лучше и капуста родит хорошо. И действительно овощи у о. Григория всегда удавались «напрочуд», а капуста, тугая и сладкая, составляла предмет зависти всех соседних хозяек. Впрочем, причиной этому была, верно, не только одна близость речки, извивавшейся по сенокосу, который прилегал к самому огороду о. Григория, а и старания его хлопотливой дочки, чернобровой и веселой Орыси.

Во всем дворище о. Григория видно было присутствие радетельной хозяйской руки. Отличалось оно от обыкновенной крестьянской усадьбы только большей зажиточностью: Усадьба прилегала к самой церковной ограде, в которой проделана была даже маленькая калитка для большего удобства «панотця». Посреди обширного, зеленого дворика стоял колодезь с высоким «журавлем» и с выдолбленной колодой, пристроенной для водопоя коров, лошадей и волов. Прямо против ворот в глубине двора находился сам «будынок» о. Григория, представлявший из себя ту же крестьянскую хату, только больших размеров, разделенную сенями на две половины: на пекарню и на «кимнату». Стены хаты были чисто выбелены, большие окна с «виконныцямы» окаймляли зеленые полосы с раскрашенными на них зелеными цветами, а «прызьба» была вымазана ярко-желтой глиной. Высокая крыша домика, крытая золотой соломой, с гребнем наверху, спускалась по углам красивыми уступами и выглядела нарядно.