Михаил Старицкий - Молодость Мазепы

Искренний, возмущенный возглас казака проник в сердце Марианны; ей сделалось стыдно, что она обидела его так незаслуженно.

— Прости меня, Андрей, — произнесла она мягким тоном, опуская свою руку на его руку, — я обидела тебя… тревога-сомненье… Прости за глупое, нерассудливое слово…

— Марианна! — произнес с глубоким волнением казак, сжимая ее руку в своей, голос его осекся. — Но отчего ты так тревожишься, — произнес он через минуту, овладевая своим волнением, — быть может, он спешил, не имел часу и проехал прямо в Чигирин.

— Да, так могло быть, но он дал слово в таком случае прислать кого-нибудь из своих людей, а гонца нет.

Слова Марианны напомнили Андрею, что Мазепа действительно давал такое обещание, это заставило его призадуматься. «Гм… в таком случае дело действительно не ладно, уж не погиб ли казак? — подумал он и тут же почувствовал угрызение совести, — вот человек может уже и с жизнью прощался, а он-то что думал на него.

— Я поеду завтра в Гадяч искать его, — произнесла Марианна.

Андрей встрепенулся.

— Ты, Марианна? В Гадяч? Да разве ты не знаешь, что если гетман Бруховецкий…

— Знаю, — перебила его Марианна.

— Послать кого-нибудь… узнать… разведать…

— Посылать теперь уже поздно, каждый день может стоить жизни, — возразила девушка.

В комнате водворилось молчание.

— Марианна, — произнес слегка дрогнувшим голосом Андрей, — скажи мне, почему тебя так тревожит судьба его?

— Он спас мне жизнь… он нужен для отчизны.

— И больше ничто, ничто, Марианна?

Девушка молчала. Андрей взял ее за руку.

— Марианна, — произнес он с волнением, — ведь ты знаешь… потерять тебя…

Марианна молча высвободила свою руку.

— Я должна спасти его… если бы это даже стоило мне жизни, — произнесла она тихо, но твердо.

В комнате водворилось молчание.

Несколько минут Андрей пристально глядел на девушку, не произнося ни слова.

Слышно было, как скрипели за окном гигантские сосны.

— Да, Марианна, ты права, — заговорил он наконец, — мы должны спасти его во что бы то ни стало, — он спас нам тебя, и что бы там ни случилось после, а мой гонор казачий велит мне спасти его. Если ты решилась уже уехать, Марианна, я еду с тобой и не отступлю от тебя ни на шаг!

Когда полковник узнал о решении Марианны, он сначала воспротивился ему. Да он сам думал послать отряд и попробовать вырвать Мазепу из когтей Бруховецкого, наконец он поедет сам в Гадяч, но она, Марианна, не должна туда ехать. Но когда старик выслушал все доводы и резоны Марианны, он должен был согласиться с нею, взявши с нее предварительно слово в том, что она не станет без толку рисковать собой.

На другой день полковник отобрал из своей компании двадцать самых сильных и отважных казаков, и Марианна с Андреем выехали из замка во главе своего маленького отряда.

Вечерело. На большой переяславской дороге подвигались не спеша к Гадячу два паломника. Один из них был уже почтенных лет монах, другой еще молодой послушник с бледным, красивым и строгим лицом. Видно, он был еще очень молод, так как на лице его не видно было никаких признаков растительности. Длинные черные одежды монахов были подтыканы и подтянуты ременными поясами, из-под них выглядывали огромные, порыжевшие и запыленные чоботищи. Одежды обоих путников были в пыли и в грязи, за плечами их висели котомки, а в руках были толстые, суковатые палки. По всему видно было, что они шли издалека. Иноки шагали. сосредоточенно и молчаливо.

Чем больше приближались они к Гадячу, тем чаще обгоняли их всадники, обозы и телеги, спешившие к городу. Наконец путники поравнялись с городскими стенами и вошли в «городскую браму».

Увидевши почтенных путешественников, «воротар», стоявший тут же у ворот и благодушно болтавший о том, о сем с проезжими и проходящими горожанами, почтительно подошел под благословение к старшему монаху. Монах благословил его.

— Откуда Бог несет, панотче, — полюбопытствовал «воротар».

— Ох, издалека, чадо, — отвечал нараспев монах, — от синего моря, от белого каменя, от самой святой Афонской горы.

Услышавши о пребывании монаха в таком священном месте, «воротар» почтительно и сочувственно закивал головой.

— Пешие!

— Пешие, чадо! Потрудились для Господа. А ты скажи нам, кто здесь, в граде сем, обретается из людей значнейших и «добреосилых», чтобы дал нам на недолгий час и пищу, и кров, дабы отпочила малость бренная плоть.

«Воротар» назвал несколько фамилий, между ними и Варавку.