Патрик Вебер - Катары

— Как нельзя лучше! В Леоне и Брюгге он нашел то, что нужно. В Кремоне ему чуть было не пришлось худо, но он выпутался. Он оказался такой упрямый, как мы и не думали.

— И это может быть не к добру, — ответил Совершенный, остужая восторг своего товарища. — Уже по тому, что он бросил все и принялся разыскивать то, что его не касается, видно, до чего он непредсказуем. А то, как ему удалось отвратить иных наших братьев от их миссии, показывает его харизму и дар убеждения.

— Но он ведь еще не знает настоящего смысла своих поисков, — заметил Добрый Муж, словно в утешение самому себе.

Совершенный остановился против герба и несколько секунд пристально глядел на него.

— О, это он узнает скоро! У него уже есть три важных части головоломки.

Он прервался, словно проверяя, насколько уместны будут его дальнейшие слова, а затем продолжил мысль:

— Надо сказать, он мне напоминает Рана. Очень наблюдателен, необыкновенно догадлив, но в нем нет того сумасбродства, которое погубило нашего товарища. Если я правильно понимаю, ему осталась еще одна поездка.

— Так точно, в Кёльн.

— Та, что стала роковой для нашего бедного Рана.

Добрый Муж, видимо, не решался высказать то, что у него на уме. Совершенный тотчас это заметил.

— Говори! — приказал он. — Я не могу тебя дожидаться целый день.

— Дело в том, что… — Добрый Муж замялся. — Кажется, он интересуется… Карлом фон Графом. Я не знаю, как до него это дошло… но, похоже, он это дело так не оставит.

Ответ последовал тотчас:

— Превосходно! Это мне от него и нужно: только бы не бросил дело, пока не дойдет до конца! А там уж мы его примем с распростертыми объятиями!

Совершенный снова повернулся к гербу на алтаре, выбросил руку в безупречном нацистском салюте и щелкнул каблуками.

Берлин, 1939

Дорогой Жак.

Я дошел до того, что почувствовал себя загнанным зверем. С самого раннего детства я всегда сострадал дикому зверю, по следу которого охотники пустили собак. Я не верил уже никому. Даже глядя на отражение в зеркале, я начинал сомневаться в себе самом. Я так надеялся на Рихарда — а теперь окончательно убедился, что он предал меня. Одним больше, одним меньше, — скажешь ты. Путь так, но на сей раз это был товарищ, которому я доверился полностью. Я решил идти до конца — и был уверен, что сам Гиммлер в конце концов признает, как важны мои открытия.

Рейхсфюрер ожидал лишь документа, подтверждающего его теории и работы, начатые по его приказанию. К сожалению, не он один решал судьбы нашей отчизны. Отнюдь нет: вокруг него было множество недругов, ожидавших лишь случая, чтобы добиться его опалы. Эти предатели ставши под сомнение его радикальные теории и насмехались над его пристрастием к древним германским легендам. Аненербе они считали бессмысленной, подозрительной и разорительной лавочкой. Шептались даже, будто сам фюрер не раз упрекал Гиммлера за эти расходы.

Если бы только рейхсфюрер знал, как близко я подошел к цели! Когда все было в порядке, у меня было несколько случаев подойти к нему и изложить полученные результаты, теперь же поговорить с ним не было вообще никакой надежды. Клевета довершила свое черное дело. Я потерял в его глазах всякий кредит, а поведение в Бухенвальде окончательно погубило мою репутацию. У меня оставался лишь один выход: достичь своего, хоть я и понимал, какие опасности влечет решение не опускать рук.

У меня было много причин быть недовольным Бетти, особенно когда она служила в «Каштанах», но должен признать, что с последним моим поручением она справилась превосходно. Войдя в Кёльнский собор, я вспомнил и о ней, и обо всех тех людях, с которыми встречался в Лангедоке. Странно устроена человеческая психика: со временем она стремится стереть все дурные моменты и сохранить лишь добрые воспоминания. Издалека мне казалось даже, что французские годы были лучшими в моей жизни.

Решение проблемы связано с четырьмя Добрыми Мужами, которым удалось бежать перед самым падением Монсегюра, в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое марта. Это получилось у них благодаря пещерам под Монсегюрским холмом и крепкой веревке, привязанной к крепостной стене. Кем были Амьель Экар, Пьер Сабатье, Юг Домерг и Пейтави Лоран? Вероятно, простыми людьми, которые жили глубокой верой и решились презреть все опасности, лишь бы она никогда не угасла. Страдая от преследований, катары убедились: враги не остановятся ни перед чем, чтобы навредить им еще пуще. Пьеру-Роже де Мирпуа пришла идея разделить сокровище на четыре равные доли, чтобы оно не могло так просто попасть во вражеские руки. Историки прежде считали, что Добрые Мужи отправились в Кремону встретиться с тамошним епископом, которого считали своим сторонником. Благодаря картинке на стене пещеры Ломбрив, я знал, что на самом деле все было сложнее. Четверка разошлась по разным путям, но сперва они назначили друг другу встречу в пещере, которая всегда служила убежищем для беглецов. На стене они начертили эмблемы мест своего назначения, а когда картинка подсохла, они ее заштукатурили, чтобы враги не нашли. Семьсот лет спустя я с помощью Бетти первым обнаружил их послание, дошедшее из тьмы веков.