Розмэри Сатклифф - Серебряная ветка

— Давай, давай еще немного! — крикнул Флавий.

Дверь была лишь слегка приоткрыта, и, как только они, отскочив назад, проскользнули в нее, высокие резные створки мгновенно, под напором дюжины плеч, захлопнулись и тут же были заложены тяжелыми засовами.

Снаружи раздался яростный рев разочарования, и на дверь обрушились удары, отозвавшиеся эхом под куполом огромного здания. Высокий человек с допотопным мечом, один из тех, кто принимал участие в уличных боях, обратил к Флавию изможденное лицо, когда тот, задыхаясь, прислонился к двери:

— Во имя всех богов, скажи, кто ты такой? — и тут же вскрикнул: — Rоmа Dеа! Да это же молодой Аквила!

Флавий рывком оторвался от двери.

— Так точно. Но мы дадим тебе отчет о себе позже. Сейчас у нас слишком мало времени. Подмога скоро будет, пока же нам придется удерживать базилику самим.

Как само собой разумеющееся, Флавий взял на себя командование, и в этот тяжелый момент у Юстина мелькнула смешная мысль: коли их не убьют, Флавий, несомненно, получит свой легион.

Флавий, как никто знавший базилику и все ее уязвимые места, сразу же принялся расставлять людей для охраны главного входа и боковых дверей, муниципальных палат и сокровищниц, расположенных напротив входа в большой зал. Он велел перевести женщин и детей в более безопасное место: «Подальше, подальше отсюда. Нам нужен простор, чтоб удобнее было драться». Он расставил охрану в галереях над нефом центрального зала для защиты высоких окон, на случай если туда через крышу проникнут саксы. Восемнадцать сотен людских душ, а то и больше — рабов и вольных — столпились в базилике. Женщины и дети, старики и больные теснились у подножия колонн на помосте, там, где в мирное время вершили суд магистраты, и на ступенях самого совета, в то время как мужчины, вооруженные всем, что попалось под руку, стояли наготове у закрытых крепкими засовами дверей, за которыми не умолкал волчий вой сакских наемников. Юстин видел в сумраке сжавшиеся в комок фигуры, напряженные бледные лица: мать, пытающаяся успокоить испуганного ребенка, старик купец, крепко сжимающий мешок с драгоценностями (он унес его с собой, когда спасался бегством). Были здесь и любимые зверьки, и трогательные семейные сокровища… Маленькая черноглазая девочка держала клетку с певчей птичкой и о чем-то с ней тихо разговаривала. Птичка беззаботно прыгала, посвистывая, и свист ее порой прорывался сквозь рев и беспорядочные громовые удары в дверь.

Но Юстину было некогда смотреть по сторонам. Он, заместитель командира, был еще и лекарем, и раненые — а их все прибывало — нуждались сейчас в нем гораздо больше, чем Флавий. Поэтому, отложив в сторону щит и меч, он старался сделать для них все, что мог, только мог он немного, ибо не было ни воды, ни полотняных бинтов, а кроме того, ему не хватало помощников. Торопливо оглядев большой вал, он выхватил взглядом фигуру человека, съежившегося в темном углу… В нем он узнал самого известного в городе врача.

— Бальбус, подойди помоги мне, друг, — позвал он его. Но ответа не последовало. Решив, что тот глухой, Юстин оставил раненого и быстрыми шагами подошел к лекарю сам. Однако, как только он наклонился к нему и положил руку на плечо, Бальбус отпрянул от него в испуге, красное мясистое лицо его сделалось белым и покрылось испариной. Глядя затравленными глазами, он начал раскачиваться взад и вперед. Юстин убрал руку и отвернулся от него со смешанным чувством отвращения и жалости. Помощи здесь явно ждать не приходилось.

Но не успел он подумать об этом, как увидел идущих ему навстречу двух старых женщин, — в той, что шла впереди, он узнал тетю Гонорию, а за ней следовала необъятных размеров Волумния.

— Скажи мне, как тебе помочь, и мы возьмемся за дело, — сказала тетя Гонория, я опять она показалась Юстину очень красивой.

— Разорвите свои туники. Мне нужны бинты. Здесь есть люди, которые выживут, если остановить кровотечение, и… п-погибнут, если кровь не остановить. И еще. Нужно собрать вместе всех раненых. Не представляю, что можно сделать, когда они вот так разбросаны по залу.

Как только распространился слух, что Юстин нуждается в помощниках, вокруг него стал собираться народ: дородная владелица винной лавки, раб из красильной мастерской — с краской, въевшейся в кожу, и пятнами краски на одежде, — девушка, нежная, как белый цветок, — в глазах у нее стоял испуг, вероятно, она впервые видела кровь, — и еще много самых разных людей. Они перенесли раненых в одно место, к северному трибуналу. Теперь у них не было недостатка в бинтах: женщины отрывали полосы от своих верхних туник — простых домотканых или же тончайших, из легких летних тканей нежных цветов — и готовили из них бинты. Сменяя друг друга, они помогали Юстину перевязывать раненых, и Юстин с удивлением обнаружил, что большинство из них знали, как обращаться с рубленой раной или разбитой головой, и это высвободило ему время для более серьезных операций. Благодарение богам, при нем остались его лекарские инструменты.