Елена Селестин - Тициан. Любовь небесная – земная

– Разумно. Вполне. – Пьетро Бембо повернул доску и расставлял фигуры заново. – В любом случае картины надо дописать, почистить и закрепить лаком или что там художники обычно делают. Я внимательно их осмотрел: мало того что они не вполне закончены, этот чудак Камилло впопыхах закоптил их.

При словах Бембо о том, что он осматривал полотна, прикасался к ним, сенатор Контарини слегка от него отодвинулся.

– И Камилло утверждает, что дописать их, не нарушая замысел Дзордзи, может только Тициан Вечеллио. Я верю Камилло, он лучше всех нас знал Дзордзи, – заключил Бембо.

– Да нет же, не могу я сейчас покинуть Падую, – в который раз повторял Тициан. Они с сенатором Аурелио в третий раз обошли площадь, после каждого круга останавливаясь около статуи Гаттамелаты, в том месте, где конь прославленного кондотьера мощным копытом опирался на небольшую сферу. – Вы сами меня сюда отправили, мессир. Я не привык бросать работу незаконченной. Скуола хочет, чтобы я сделал еще две фрески, говорят, сам папа Юлий скоро нанесет визит в Падую. И для меня важно, в каком виде предстанет мой труд перед понтификом.

– Я посмотрел, вы славно трудитесь вдвоем с братом.

– Да, Франческо помогает мне. В работе мы хорошо понимаем друг друга.

– Пусть он закончит эти фрески по твоим наброскам и эскизам, так что все равно деньги останутся в семье. Тициан, пойми же, наконец! Совет не просит! Приказывает тебе вернуться в Венецию, – Аурелио старался говорить сурово и твердо, но художник заметил, что сенатор расстроен, ему трудно сосредоточиться. – И не говори никому, что мнение понтифика для тебя важнее, чем приказ Совета Десяти.

– Послушайте, мессир. Я не на государственной службе, служу Господу и за фрески отвечаю перед ним, да вот еще перед святым Антонием Падуанским. Мне так жаль Дзордзи! Я горюю вместе с вами, но, если его картины подождут меня два-три месяца, ничего страшного не случится.

Тициан, разумеется, не сказал сенатору о главном: он обещал Виоланте дождаться ее в Падуе. Святой Антоний свел их снова, пусть он же и обвенчает!

– Знаешь что, – сенатор поднял глаза на памятник, на мощную шею коня и маску гения на груди бронзового кондотьера, – скажи мне, Тициан, зачем Донателло сделал скульптуре Гаттамелаты такой высокий постамент? – вдруг спросил он. – Тут какая высота, по-твоему?

– Не задумывался, – пожал плечами художник и тоже поднял голову, впервые внимательно разглядывая постамент. – Метров восемь, наверное.

– Почему так много?

– Ну, не знаю. Хотел, наверное, подчеркнуть величие Гаттамелаты.

– Я тебе объясню. Любая фигура, любой человек, будь то кондотьер или художник, ремесленник или сенатор, – никто и ничто без поддержки государства. Если, предположим, художник всю жизнь сам за себя, ему тяжело придется.

Тициан вспомнил о Лоренцо Лотто, который поехал в Рим, в полную неизвестность. Одинокий и незащищенный.

– Повторю еще раз: сейчас в Совете Десяти очень заинтересованы, чтобы ты собрал работы Джорджоне, подправил там, я не знаю, покрыл лаком, – в общем, сохранил их для Серениссимы, – настаивал Аурелио. – Возможно, мы потом передадим их самым богатым и достойным людям в Венеции, выручив этим деньги на какие-то нужды Республики. В общем, это – государственный заказ.

– Так поручите его Джамбеллино! Он главный художник.

– Ты прекрасно знаешь, Тициан, что у него с Дзордзи были сложные отношения. Поэтому трудно представить, чтобы Джамбеллино мог заниматься его картинами. Кроме того, у них разница в возрасте почти пятьдесят лет, поэтому твоя техника ближе картинам нашего друга, так и Бембо считает. Предлагаю: ты дня через два едешь с моими людьми в Венецию, и там я, когда вернусь, поставлю вопрос о том, чтобы ты стал главным художником Республики.

– При живом Джамбеллино? – спросил Тициан возмущенно.

– Это то, что тебе нужно, – Аурелио будто не слышал вопроса. – Ты сразу получишь большую мастерскую и годовую ренту. Сможешь взять нескольких помощников. Мы уже выбрали для твоей студии свободный дом в Сан-Самуэле, тебе он должен понравиться.

– А как же Джамбеллино? – повторил Тициан менее уверенно.

– Надо менять стариков, мы много раз говорили об этом. Ты больше, чем он, сможешь сделать для города, и твоя мастерская ведь не лишит заказов мастерскую Джамбеллино? Но, с другой стороны, Тициан, – конечно, в Венеции художников много, мы можем поискать кого-то другого. В конце концов обратимся к братьям Досси или к дель Пьомбо.