Андрэ Шварц-Барт - Последний из праведников

— Ничего я не слышу, — пропыхтела Муттер Юдифь, туго обтянутая блестящей черной тафтой своего неизменного платья.

— А я слышу, — пролепетала барышня Блюменталь.

— И я, — сказал Мориц.

— Они идут сюда. Сейчас они на Рундгассе, — сказал господин Леви-отец, настороженно прислушиваясь к звукам музыки, которые нарастали с каждой минутой.

Все члены семейства Леви замерли в испуге. Солнечный свет вдруг предательски выставил их на всеобщее обозрение.

— Ну-ка, живо к мадам Браунбергер! — взвизгнула Муттер Юдифь. Она подхватила обоих детей под мышки и стрелой бросилась через дорогу.

Через секунду она уже скрылась в подъезде; все семейство последовало за ней. Дед шел замыкающим, устремляясь размеренным шагом вперед и уносясь мыслями назад, к воспоминаниям о том, как они удирали когда-то.

Эрни только еще подходил к лестнице, когда Муттер Юдифь уже сбежала с первого этажа вниз и испуганно сообщила, что дверь у мадам Браунбергер никто не открывает.

— Ушла в синагогу, — спокойно сказал дед, прислоняясь, к стене.

— Что теперь с нами будет? — закричала Муттер Юдифь, показывая на желтый квадрат улицы в дверном проеме, и нежно прижала к себе Якова.

— Ну-ну, — сказал дед, улыбаясь в темноте, — не поднимай паники. — Конечно, если ты попадешься им на улице, они тебя побьют, но не станут же они искать тебя по домам. Что, они специально за тобой сюда идут? Послушай…

— Нет, вы его послушайте! — закричала Муттер Юдифь, и Эрни заметил, как у нее перекосился рот и сверкнули белые зубы.

— Живо наверх! — приняла она решение и первой бросилась бежать.

Остальные молча последовали за ней. «Даже дед, и тот стал осторожно взбираться по ступенькам», — отметил про себя Эрни.

Окно на площадке третьего этажа, выходившее на улицу, было закрыто. Эрни пролез между ногами деда как раз в тот момент, когда на перекрестке показалась колонна штурмовиков. Их песня резко ударила в стекла, а шаги, казалось, загудели по плиткам лестничной площадки. Кожаные сапоги, широкие пояса, сверкающие на солнце пряжки, коротко остриженные головы — с высоты третьего этажа колонна походила на безобидное трескучее насекомое, ползущее по залитой солнцем улице. Когда колонна поравнялась с домом, песня замерла, и в горячий воздух взвилась другая мелодия, хорошо знакомая всем Леви. Но все же услышав ее, они задрожали.

— Раз-два! Раз-два! — командовал начальник колонны.

— Раз-два!

Колонна свернула на улицу Бургомистров, и от нее остался лишь затихающий гул, слуховая галлюцинация.

— Какие они страшные! — жалобно сказала барышня Блюменталь. — Даже…

— Ну, хватит, — перебила ее Муттер Юдифь, — нечего об этом вспоминать! Теперь нужно поторапливаться, мы опаздываем.

— Я не хочу туда идти! — заныл Яков.

— Куда это «туда»? — насторожилась Юдифь.

— В синагогу…

Вместо ответа старая женщина схватила внука за плечо и вкатила ему увесистую оплеуху. Затем, успокоившись, она выпрямилась во весь свой могучий рост и постановила:

— Нельзя идти в синагогу всем вместе, пойдем разными дорогами. Сегодня у них, видно, на евреев разыгрался аппетит. Эрни, бери Якова и отправляйся в обход Гимназии… Ну-ка, живо!

И отвернувшись от обоих мальчиков, которые уже взялись за руки, она принялась отдавать дальнейшие распоряжения.

Эрни с силой сжал руку маленького Якова, которая была больше его собственной. С каждой ступенькой Яков хныкал все тише и, когда они очутились внизу, совсем замолчал.

— Уже спустились? — крикнула Муттер Юдифь в пролет лестницы.

— Да, — ответил Эрни как можно тише. Там, у подножия темной лестницы, на расстоянии трех этажей от родных, Эрни сразу же почувствовал, как он одинок. А когда он робко вышел на освещенную улицу, то от щемящей тоски мучительно захотелось немедленно вернуться туда, наверх, в это случайное убежище, пусть ненадежное, но все же прикрытое тенью Муттер Юдифь.

В руке у него дрожала пухлая ладонь Якова, который плелся сзади. Его круглое лицо словно распухло от страха, синяя фуражка была надвинута на лоб, как всегда, лихо, по-жокейски, но по хныканью Эрни догадался, что Яков сильно трусит.

— Не могу же я тебя тащить, — проговорил Эрни мягко.

Яков непонимающе уставился на него, выпятил живот и начал передвигать ноги, держась за брата вытянутой рукой. Но почти сейчас же он заныл: