Сергей Мосияш - Фельдмаршал Борис Шереметев

— М-да… — пожевал царь губами. — Я пришлю вам с адъютантом порошки, Борис Петрович, у меня есть в аптечке. Може, они помогут, пейте перед каждой едой по полнаперстка.

— Спасибо, государь. Буду пить.

После отъезда царя фельдмаршал был доволен собою, что еще и на зубы не пожалился Петру, смолчал. А коренной слева часто побаливать стал, но пополощешь водочкой, сунешь сальца туда, он постепенно и утихнет. А царю только скажи, вмиг со шипцами явится и выдернет. Не уговоришь обождать. Раз болит, значит, вон его. А жевать потом чем?

Но этой свадьбы зря опасался Борис Петрович. Здесь в два дни управились: и обвенчались, и попировали, не то что на Анниной, где два месяца не просыхали.

Если б тогда в Петербурге уложились тоже в два-три дня или хотя б в неделю, может, и не овдовела бы Анна Ивановна сразу после пиршества.

Но ныне царь торопился, уже на другой день после свадьбы явился в магистрат Данцига и закатил скандал по поводу невыполнения городом конвенции. Мало того, увидев в порту шведский вымпел на одном из кораблей, приказал арестовать судно.

Перед отъездом в Данию появился у фельдмаршала:

— Борис Петрович, извольте объявить Данциг городом неприятельским и поступать с ним соответственно.

— Слушаюсь, государь.

— Ну как, помогает?

— Что?

— Порошки мои.

— Помогают, государь, спасибо, — слукавил фельдмаршал. Получив их от царского адъютанта, он сунул порошки куда-то и забыл про них. Но не захотел огорчать государя.

— Ну вот, я ж говорил, — удовлетворенно сказал Петр, весьма довольный, что помог больному фельдмаршалу. — Помереть не дадим кавалеру, да еще такому, при трех кавалериях.

Однако едва царь отъехал, а фельдмаршал объявил Данциг городом неприятельским и для убедительности даже навел на него пушки, как вновь хлынула кровь горлом.

Нахлестало ее целый тазик. Анна Петровна напугалась за жизнь мужа, хотела отправить гонца к царю с сообщением о болезни супруга. Но Борис Петрович категорически возразил:

— Нет. Ни в коем случае.

— Но почему, Борис Петрович?

— Незачем его огорчать. Мало у него забот? А я как-нибудь переможусь.

«Черт подери, куда я задевал эти проклятые порошки? Может быть, они и вправду помогли б мне».

Поскольку на свадьбе Екатерины Ивановны Петр преподнес герцогу Мекленбургскому в качестве подарка город Висмар, то теперь предстояло выгнать оттуда шведов.

Для этого фельдмаршал отправил в герцогство Мекленбургское дивизию Репнина с точно обозначенной задачей — взять Висмар.

Царь был недоволен, что союзники вместо подготовки десанта после взятия Штральзунда устремились к Висмару, последнему оплоту шведов на материке. Надо было хоть здесь их опередить.

Однако пока Репнин со своей пехотой и пятью сотнями драгун полз через Померанию к Мекленбургу, Висмар капитулировал перед союзниками. И когда 1 апреля русские подошли к городу, их услуги уже не требовались. Мало того, Репнина даже не пустили в Висмар, что едва не кончилось потасовкой между пруссаками и датчанами с одной стороны и русскими — с другой.

Особенно возмущались драгуны, бывшие при Репнине, умолявшие генерала:

— Князь, дайте приказ, и мы вырубим этих чертовых пруссаков, как лозу.

Аниките Ивановичу с большим трудом удалось сбить воинственный пыл своих солдат. Этому отчасти способствовал и провиантский обоз, присланный русским из города. Засыпая коням в торбы овес, драгуны ворчали:

— С поганой овцы хоть шерсти клок.

Царь, узнав о случившемся, возмутился, но в связи с подготовкой десанта в Шонию не захотел ссориться из-за этого с датчанами и ограничился лишь представлением датскому королю Фредерику IV о недружественном поведении его генерала Девица.

Однако дело с десантом тормозилось, несмотря на все старания Петра, в чем не последнюю роль играла политика Англии, которая, по договоренности, имея большой флот, должна была прикрывать десант. А в действительности всячески мешала подготовке. Причиной тому была боязнь усиления Петра на Балтике. Об этом сообщал царю из Лондона его представитель Веселовский. Англия даже пыталась поссорить прусского короля с царем, пугая его русской экспансией, но из этого ничего не вышло.

В Росток уже прибыли галеры с десантом, которые должны были идти к Копенгагену, откуда предполагался выход объединенного флота к берегам Шонии.

Царь нервничал, возмущался: в бесплодных спорах и препирательствах союзников уходили самые благоприятные летние месяцы для высадки десанта.