Сергей Мосияш - Фельдмаршал Борис Шереметев

Но, помня неудачу на Пруте, решил здесь не рисковать, не разведав предстоящего пути к берегам Шонии. В августе из Копенгагена он повел через пролив Эресунн две шнявы — «Принцессу» и «Лизету» для обследования берега Шонии и поиска места для высадки.

Сам Петр находился на «Принцессе» и все время стоял на шканцах, в сущности взяв управление судном в свои руки. Капитан шнявы находился рядом и не смел при царе и рта раскрыть, хотя нет-нет да и дублировал его команды.

Едва шнявы приблизились к берегу, как оттуда загрохотали пушки. Петр, приложив к глазу зрительную трубу и осматривая берег, кричал капитану:

— Видал, пока мы собираемся, швед уж готов нас встретить. Эх, черт! Ты глянь, как они окопались. А?

— Видно, разнюхали о наших сборах, — заметил капитан. — Вот и укрепились.

— Что тут было разнюхивать? Спор с союзниками вся Европа слышит. Шведу никакой разведки не надо.

А меж тем ядра, вспарывая воду, плюхались вокруг «Принцессы» и «Лизеты».

— Смотрите, — закричал вахтенный офицер, — у «Лизеты» гротарей {284} 284 Гротарей — брус на грот-мачте. сбили!

И в это время ядро достало и «Принцессу», пробило под шканцами {285} 285 Шканцы — часть верхней палубы от кормы до юта. перегородку и влетело в каюту капитана.

— Чуть бы выше, и… — пробормотал капитан.

— «Чуть» не в счет, — сказал Петр. — Спуститесь вниз, взгляните, что она там натворила. — И закричал зычно: — Эй, на руле! Делаем оверштаг {286} 286 Оверштаг — поворот парусного судна носом против встречного ветра. на зюйд! Вахтенный, сигнал на «Лизету» «делай как я».

После этой разведки Петр собрал своих генералов, сообщив о результатах рекогносцировки, сказал:

— Прошу каждого высказать свое мнение, что надо делать дальше. И чтоб я не слышал «чего изволите». Чтоб говорили собственное мнение.

Консилиум единогласно высказался за перенос десанта на будущее лето, поскольку начинались осенние штормы.

— Так я и знал, — хмурясь, говорил Петр. — Все будто сговорились. А вы как думаете, фельдмаршал?

— Я согласен с большинством, государь, — сказал Шереметев. — Ныне благоприятное время упущено, будем надеяться, в будущем, семьсот семнадцатом, году все же удастся высадиться, если, конечно, союзники не будут мешать.

После консилиума, оставшись наедине с царем, Шереметев спросил:

— Как будем с армией, государь? Уводим в Россию?

— Ни в коем случае, Борис Петрович. Уведем только корабли в Кроншлот. Стоит нам отсюда уйти, как Карл может снова высадиться на материк. У него уж там, в Шонии, говорят, сосредоточено около двадцати тысяч. А наши союзники надежны лишь тогда, когда мы у них за спиной. Не будет нас, они Карла впустят. В Дании уже сейчас шумят некоторые горячие головы, мол, надо вступать в союз со Швецией.

— Трудно будет с провиантом, ваше величество, да и с зимними квартирами тож.

— Что ж, мы зря, что ли, с Мекленбургом породнились, ставьте полки в их городах.

— Герцог вряд ли сему обрадуется.

— Я за племянницей дал ему хорошее приданое. Пусть терпит. Если б не мы, от его герцогства только б перья полетели.

После отъезда царя фельдмаршал отправил герцогу Мекленбургскому Карлу-Леопольду официальное письмо, в котором предложил расположить в его городах четыре русских полка и просил назвать, где это можно сделать. Но ответа так и не дождался.

Тогда, собрав генералитет, решили размещаться самостоятельно. И вскоре в ставке фельдмаршала появился граф Толстой.

— Борис Петрович, что ж вы так, не посоветовавшись, занимаете города, размещаете полки?

— Петр Андреевич, я писал герцогу с просьбой указать нам места для зимних квартир, он не ответил. Не могу же я год ждать решения. У меня солдаты под открытым небом.

— Но надо ж как-то согласовывать. Герцог жалуется, что по герцогству прошли и датчане и пруссаки и безденежно брали с населения провиант и что ныне оно столь обнищало, что уж ничьего присутствия не выдержит, не вытерпит.

— Нас вытерпит, Петр Андреевич, мы за все платить будем. Я, размещая солдат по квартирам, отпускаю им деньги для оплаты хозяевам постоя и стола.

— Ну ежели так, то это уже другой разговор.

Поговорили еще о том о сем, и тут Толстой под большим секретом сообщил Шереметеву:

— У государя неприятность: исчез наследник Алексей Петрович {287} 287 …исчез наследник Алексей Петрович. — Царевич, напуганный угрозами Петра I постричь его в монахи, бежал в Вену под защиту Карла VI, скрывался в замке Эренберг (Тироль), с мая 1717 г. в Неаполе. Царь добился возвращения сына в Россию в 1718 г. .