Джеймс Пайк - В индейских прериях и тылах мятежников [Воспоминания техасского рейнджера и разведчика]

Поскольку враг долго не продержался, очень скоро наша армия вернулась в лагерь — и я — наконец-то! — получил возможность спокойно и комфортно проспать всю ночь — не сомневайтесь, читатель, уговаривать меня не пришлось.

Утром армия поднялась очень рано, начала марш и через некоторое время вступила в схватку с вражеской кавалерией. Я был в авангарде — мы очень неплохо провели время — я сделал несколько очень удачных выстрелов — и, естественно, мятежникам пришлось бежать. Мы целый день преследовали отступающего врага и стреляли — почти непрерывно. Вечером, по пути в Смитфилд мы наткнулись на значительные силы врага и очень тепло поприветствовали его, а в результате захватили их мощные укрепления у Ханна-Крик — энергичным штурмом их взял 46-й Огайский пехотный. Ведомых непреодолимым духом парней никто не мог остановить, и «джонни» — либо падали от выстрелов метких винтовок Спенсера, либо — под ликующие крики наших доблестных солдат постыдно покинули поле боя.

Затем наша армия немедленно вернулась в лагерь и занялась укреплением своей позиции. Следующим утром я снова немного пострелял, но потом, узнав, что в тот же день из Кингстона должен был отправиться поезд, я вернулся в штаб и получил разрешение от генерала вернуться домой. Поскольку я на семь месяцев прослужил дольше положенного срока, мой рапорт он подписал немедленно, также он снабдил меня приказом для Генерал-Адъютанта в Вашингтоне, который сразу же через своего помощника полковника Бека выдал мне еще один приказ — согласно которому оформление моей отставки должно было состояться в Колумбусе — моя служба и мои приключения закончились 1-го апреля 1865 года.

Невероятные трудности, с которыми мне пришлось столкнуться во время моей особой — не имеющей ничего общего с обычной солдатской — службы, а также ужасные испытания, которые мне пришлось пережить за время двукратного заключения в мятежнических живодернях, что вполне естественно, очень сильно подорвали мое здоровье, хотя, к моему счастью, все мои недомогания оказались преодолимыми и после нескольких проведенных дома месяцев я вновь обрел силы еще раз ответить на призыв моей страны и вновь послужить ей, если возникнет такая необходимость — впрочем, я очень надеюсь, что этого никогда более не случится. Что же до мятежа — оно закончилось капитуляцией Ли — и проблема сецессии была решена. Отныне никто не сможет вот так запросто благодаря разделению страны обрести власть и чин, никто не осмелится поднять руку против этого правительства — истинного и решительного борца за свободу.

Союз независимых Штатов будет вечным — и в тот день, когда остановится время, последние лучи заходящего солнца озарят нашу единую и способную одолеть весь род человеческий нацию — погибнуть которой, суждено только по воле Небес. Недовольным придется смириться с этим. Вожди патриотов постановили: измене — смерть! — и патриоты готовы вновь реализовать это решение, так же, как они — заплатив за это чудовищную цену — уже один раз сделали это.

Я всегда старался добросовестно исполнять свой долг и никогда не уклонюсь от встречи ни с кем, кто заявит о себе, как о враге моей страны. Я стал разведчиком — потому что это было свойственно моей натуре и еще потому, что кроме удовольствия от исполнения этих обязанностей я еще был свободен в принятии собственных решений и имел право действовать по своему усмотрению. Армейская жизнь не для меня — слишком много дисциплины, слишком мало свободы, и несмотря на то, что будучи разведчиком я очень часто погибал от холода, голодал и рисковал жизнью, я с большим удовольствием нес свою службу. Чем рискованнее было мое задание, тем больше было мое стремление к его успешному выполнению.

Я очень щедро был вознагражден. Я завоевал доверие офицеров и уважение товарищей — все, к чему я стремился, я получил, хотя и не без исключений. Суть первого из них состоит в том, что генерал Грант заплатил мне 100 долларов за то, что я преодолел Маскл-Шолс, а второго — когда при отбытии из армии — 21-го марта — генерал Шерман дал мне столько же за мое путешествие по Кейп-Фер-Ривер до Уилмингтона.

Вполне возможно, что во многое из того, о чем я рассказал, трудно поверить — некоторые могут даже подумать, что я все это просто выдумал, но те, кто занимался разведкой, неважно, будь они офицеры или солдаты, вряд ли усомнятся в моей правдивости, поскольку всякому, кто воевал, довелось стать участником каких-либо приключений, и несмотря на то, что на чью-то долю их выпало больше, на чью-то меньше, они — эти приключения — в равной степени были как невероятны, так и романтичны.