Виктор Шкловский - Житие архиерейского служки

Гавриил же речи архиепископа записывал и пожинал плату от ставленников, потому что в разъезде епископ делал и производство.

Лошади везде ставились бесплатные, харчи не стоили ничего, и все поющие и предстоящие имели великие и богатые милости.

Января восемнадцатого был день именин его преосвященства.

От доходов своих сделал себе Гавриил Добрынин новую пару платья. Нарядясь в нее, пошел он поздравить поутру его превосходительство. Архиерей, увидя Гавриила в европейском платье, спросил:

– Давно ли ты сделал обновку?

– Ко дню тезоименитства вашего преосвященства, – ответил Добрынин.

Дав всем благословение и отпустивши всех, сел Флиоринский на канапе и сказал Гавриилу следующее:

– Послушай, Добрынин, ты знаешь, что у меня сегодня много прошено гостей к обеду; знаешь, сколь я люблю порядок, и знаешь, сколь я нетерпелив там, где я вижу непорядок; посуди же и познай: могу ли я быть нынешний день спокоен? Ты знаешь, что у меня келейный Васильев, от которого должен зависеть весь порядок, любит хлебнуть через край; человека не имам! Иному бы моему брату, русскому архиерею, было сие нечувствительно, но я француз! Я имел случай быть в Париже недолго, но не буду и не желаю иметь случая выбить из себя порядка и чистоты парижской. При таких моих обстоятельствах нужна мне твоя служба, которую прими ты на нынешний день вместо моего келейного. Я надеюсь, что ты и в сем случае не меньше мне угодишь, сколько я был тобою доныне доволен.

Добрынин отвечал, что, прося снисхождения к своей неопытности, он в то же время предложение архипастырское принимает и постарается не сделать проступков против правил парижских.

Архиерей, после сего взяв Добрынина за руку, привел в свой кабинет, поручил ему шкаф с серебром и комод с бельем.

Добрынин принял на себя полномочия диктаторские и потребовал из консистории двух канцеляристов, стряпчего, двух подканцеляристов и двух копиистов.

Стряпчему приказано было быть на кухне и каждое кушанье записывать, чтобы блюдо не заблудилось и не попало вместо архиерейского стола к какому-нибудь старцу в келью, чем раньше и самому Добрынину пользоваться приходилось.

Буфет Добрынин принял на себя. Остальная рать была приставлена к перемене тарелок.

За столом кушали персон до пятидесяти.

Нужно было поддерживать честь дома архиерея; поэтому, отозвавши в буфет воеводского лакея, спросил Добрынин:

– Что хорошие господа пьют, когда встанут из-за стола?

Лакей ответствовал:

– После обеда хорошие господа пьют кофей, но к кофею нужно набрать гостиный десерт. Но где сыскать в архиерейском доме кофе?

Служители, собранные для открытия кофе, показали, что кофе есть. Но где оно хранится, знает один келейник Васильев.

Немедленно келейник Васильев был сыскан и приведен. Но оказалось, что он, встретя в буфете рюмки, поставленные на подносе, обратился к ним, как магнитная игла к северу, и затем бросился на них, как Дон-Кихот Ламанчский бросился на кукол, представляющих рыцарскую драму.

Многие рюмки были разбиты, остальные валялись на полу, опустошенные и опрокинутые.

Попытки объясниться с Васильевым к успеху не привели.

Он произносил речи длинные, но бессвязные.

Повальным обыском кофе наконец был сыскан.

Светские госпожи, впрочем, уже разъехались по домам, а преосвященный в мужском обществе более заинтересовался горячим пуншем.

Уже были поданы свечи, и приятное расслабление овладело всеми гостями.

Его преосвященство вызвал Гавриила и сказал:

– Хочешь ли быть в консистории копиистом? Ты мне мил.

Но Гавриил с некоторых пор рассчитывал на большее, – а на что?

Духовные гости – рыльский архимандрит Иакинф Карпинский, путивльский игумен Мануил Левицкий, брянский игумен Тихон Забела, чолпский игумен Антоний Балабуха и брянский протопоп Василий Константинов с прочими – несколько дней еще торжествовали день именин своего архимандрита.

Они настолько потеряли образ и подобие свое, что воистину стали лицами духовными. Некоторые из этих заболели обыкновенными после таких трудов припадками и были развезены по домам.

Брянский игумен Тихон Забела храбро держался в рядах, Кириллом Флиоринским предводительствуемых. Водяная болезнь, к которой он был склонен, поэтому усилилась, и через четыре месяца получен был рапорт, что его преподобие отправился в царство бессмертных.