Сьюзан Ховач - Башня у моря

– О боже, – выдохнула она, когда мы дочитали последнее и положили его к остальным на стол. – Максвелл, мы не можем позволить ему прочесть их.

Я ответил не напрямую:

– А что в твоем письме?

Оно было более оскорбительным, чем прежние. Начиналось оно словами о том, что, как ему стало известно (от Чарльза), она – моя любовница и упала слишком низко, а потому может рассчитывать увидеть детей только в случае немедленного возвращения. Он клялся, что Сара может не опасаться Хью, который готов относиться к ней со всем возможным уважением, но если она не вернется домой к Рождеству, то прощения не будет и Сара больше никогда не увидит других детей. Кроме того, Патрик примет меры, чтобы вывести Неда из-под ее влияния. Ей не следует думать, что он не сможет дотянуться через Атлантику, хотя океан и имеет ширину три тысячи миль. Он наймет наилучших адвокатов для ведения этого дела, и, поскольку он ведет примерную жизнь, тогда как Сара выставляет напоказ свою безрассудную страсть, скандализируя весь Нью-Йорк, в исходе дела можно не сомневаться. Завершал он, как обычно, подлым образом ударяя ее в самое больное место: дети плачут каждый вечер, ложась спать, – так скучают по ней.

– Не верь ни одному его слову, – сразу же успокоил я Сару. – Слова о суде и присяжных – чистая ложь, чтобы напугать тебя, потому что нет сомнений: ему не удастся скрыть свою содомию, если дело когда-нибудь дойдет до суда, а содомия – это тебе не супружеская измена, сам Господь так сказал черным по белому в Библии. Что касается плачущих детей перед сном – этому тоже невозможно поверить. Конечно, они скучают без тебя, но он сильно преувеличивает, раздувает, чтобы ты чувствовала себя виноватой.

– Знаю, – устало пробормотала она. – Я примирилась с подобными замечаниями много месяцев назад. И насчет юридической стороны ты тоже, пожалуй, прав. Но эти другие письма, Макс… мы не можем позволить Неду прочесть их!

– Мм… – Я взял одно из них. – «Мой дорогой Нед, я думаю, твоя мать несправедливо настроила тебя против меня… Я имею право просить тебя вернуться, а твой долг – подчиниться, но, Нед, я не хочу говорить о праве и долге. Я хочу говорить о любви, а потому говорю: если ты любишь меня – а я знаю, что ты прежде любил меня, – возвращайся, пожалуйста, и не слушай больше свою мать. Я не скажу ни слова против нее, потому что знаю – ты ее тоже любишь, но знаю и кое-что еще: она подпала под влияние человека, которого я не могу назвать иначе как коварным и беспринципным, – человека, который не ровня ни ей, ни тебе. Ты очень умный и взрослый, гораздо умнее и взрослее, чем я твоем возрасте, но, Нед, ты еще слишком молод и недостаточно знаешь мир, чтобы понимать: этот человек, Максвелл Драммонд, не остановится ни перед чем, чтобы удовлетворить свои амбиции. Для которого совершить убийство или насилие – все равно что сдать колоду карт…» Мы покажем эти письма Неду, – решил я. – Он уже достаточно хорошо знает меня и поймет, что эти обвинения – наглая ложь.

– Нет, – возразила Сара.

Мы посмотрели друг на друга, и я рассмеялся.

– Если ты сталкиваешься лицом к лицу с быком, возьми его за рога, – легкомысленно бросил я.

– Максвелл, это не игра в покер.

– А я не пытаюсь блефовать! Что тебя беспокоит, дорогая?

– Если Нед прочтет это письмо, он встанет на сторону отца. Поверит каждому слову Патрика. Понимаешь, он вырос, будучи уверен…

– Что я – инкарнация дьявола?

– Что ты несешь ответственность за убийство Дерри Странахана.

– А, так это убийство Дерри Странахана сделало меня знаменитым, – сказал я, по-прежнему улыбаясь. – А я весь тот день провел в Линоне, покупал водоросли у Томси Маллигана.

– Да, – согласилась она, – я знаю, что ты был в Линоне.

– И ты считаешь, будто я нанял кого-то из своих родственников, чтобы он вонзил нож в спину Дерри Странахана!

– Я этого не говорила, – ответила она, явно нервничая, а когда я снова рассмеялся, поспешила добавить: – Я ненавидела Дерри и только порадовалась, когда его убили. Если ты организовал это убийство, можешь мне так и сказать. Моя любовь к тебе от этого не изменится. Ее ничто не может изменить. Но все равно я бы хотела знать правду. Ты несешь ответственность за смерть Дерри?

– Детка, – пробормотал я, притягивая ее к себе и целуя, – клянусь тебе памятью моей покойной матери, что во всех разговорах, которые я вел со своей родней, слово «убийство» ни разу не сорвалось с моих губ.

Она прижалась ко мне. Я видел собственное лицо в настенном зеркале, но ее лицо было скрыто от моих глаз. Сара льнула ко мне, и я чувствовал упругость ее грудей, прядь ее густых черных волос ласкала мою щеку.