Сьюзан Ховач - Башня у моря

– Но, Дэвид, либретто… сцена – разве это приемлемо? – с беспокойством спросила я, на что Патрик твердо возразил:

– Дэвид, я сделаю все точно, как ты хочешь, а если твои либретто достигнут стандартов Уильяма Гилберта, буду чертовски гордиться тобой. Ты никогда не подумывал перевести оперы Иоганна Штрауса на пристойный английский?

– Но переводить его так трудно! Как ты переведешь песню, в которой все персонажи просто стоят и поют «Дуй-ду»?

– Бог ты мой! – с жаром воскликнул Томас. – Слава богу, мне хватило здравого смысла выбрать практическую профессию!

– Но, Томас, – медицина! – не сдержалась я. – Вряд ли это аристократическое занятие. Что бы сказала твоя мать?

– Я думаю, она была бы очень довольна, – ответил Томас. – Мама всегда поощряла мой интерес к анатомии и патологии. Знаю, что медицина – профессия среднего класса, но мне все равно. Что касается ухода из Оксфорда без степени – мне это тоже все равно. Какой смысл отдавать два года жизни для получения бумажки, которая не будет иметь для меня никакой пользы? Я должен учиться либо в Лондоне, либо в Эдинбурге. Оксфорд для меня бесполезен. Он слишком старомоден.

– Я ненавидел Оксфорд, – сочувственно признался Патрик.

– Значит, ты не возражаешь?

– А с чего мне возражать? Делай то, что считаешь нужным. Да, может быть, Хью знает о медицинской школе в Эдинбурге. Спроси у него.

Но Томас так и не спросил. После того как их личные дела были так благополучно улажены, они с Дэвидом внимательнее пригляделись к ситуации в Кашельмаре и вскоре стали подозрительно поглядывать на Макгоуана.

– Тебе ведь он не нравится, Сара, правда? – спросил Томас.

Я пожала плечами:

– Он лучший друг моего мужа, так что я должна стараться изо всех сил.

– Но не может же Патрик вечно оставаться им очарованным!

– Наверное, не может, – согласилась я.

Эта надежда и в самом деле поддерживала меня в худшие минуты моей депрессии. Большинство любовных связей не длится долго. Почему эта должна стать исключением из правила? Я ежедневно приглядывалась – не возникли ли какие-нибудь разногласия между ними, но единственное разногласие возникло, когда после отъезда Томаса и Дэвида Патрик по какой-то причине начал сильно пить.

– Глупо с твоей стороны начинать пить с утра, – услышала я обращенные к Патрику слова Макгоуана.

– Ты это говоришь только из-за своего треклятого пресвитерианского воспитания.

– Я это говорю потому, что мне небезразлично твое здоровье, – ответил Макгоуан, очень умно ответил, ведь Патрик становился сентиментальным, когда кто-то проявлял о нем заботу.

Манипулировать Патриком для Макгоуана было проще простого, и Патрик на какое-то время перенес выпивку на вечер.

Настал февраль. Эдит была по уши занята последними штрихами ремонта в Клонах-корте, и я редко ее видела, а свадьбу назначили на середину марта.

– Брак, возможно, поспособствует успокоению бедняжки Эдит, – заметила Маделин во время одного из своих приездов в Кашельмару. Теперь она приезжала чаще, потому что ей наконец удалось найти нового доктора для своей амбулатории. Ее успех был тем заметнее, что доктор Кагилл получил образование в Лондоне и Дублине. – Конечно, Макгоуан совершенно неприемлем, но Аннабель тоже вышла замуж за человека ниже ее, так что обе ее дочери имели плохой пример. Но я в данных обстоятельствах намерена быть очень снисходительна, и, разумеется, приятно будет увидеть Клонах-корт снова обитаемым. Я прекрасно помню, когда была жива моя бабушка…

Мысли мои витали в других областях. Маделин часто говорила о своей бабушке, а как-то раз посетовала, что та оказала на нее дурное влияние. Если бы только была жива Маргарет…

– Я не ошиблась – от Патрика пахло виски, когда он меня поцеловал?

– Маделин, не знаю. Сама я не заметила.

– Его что-то беспокоит?

– Насколько мне известно – нет.

– А тебя что-нибудь беспокоит?

– Нет, Маделин. Ничего.

– В последние месяцы у тебя какой-то напряженный вид. Я подумала…

– Ведение хозяйства отбирает много сил. Всегда столько дел.

– Теперь, когда финансовое положение Патрика улучшилось, ты можешь нанять экономку.

– Нет, мы должны максимально экономить. Дети… будущее…

Я принялась говорить о будущем, потому что это было гораздо легче, чем рассуждать о настоящем.

Мы жили в смутные времена. Мои личные проблемы настолько поглотили меня, что я почти не обращала внимания на то, что происходит в мире, но теперь впервые за год обнаружила вокруг себя газеты и непрерывные разговоры о политике. Макгоуан внимательно наблюдал за общественной жизнью, а Эдит то ли из естественных наклонностей, то ли из желания произвести на него впечатление следила за событиями так же внимательно, как он. У Макгоуана, конечно, были свои мотивы. Он и его отец, который продолжал помогать ему, ежедневно имели дело с враждебными, агрессивными арендаторами, и любое огнеопасное слово, произнесенное Парнеллом, Дэвиттом и Диллоном, разогревало тлеющее недовольство. Работа Макгоуана категорически требовала от него знания текущих событий, а потому я все время слышала про Земельную лигу, организацию Парнелла, требовавшую реформу ирландской земельной системы, про самого Парнелла с его бандой из шестидесяти членов парламента в Вестминстере, выступавших за Гомруль. Парнелл, Диллон, Салливан и другие вожди Земельной лиги были арестованы год назад и обвинены в заговоре – агитации против выплаты аренды, но в ноябре после двадцатиоднодневных слушаний присяжные заседатели не смогли вынести вердикт.