Сьюзан Ховач - Башня у моря

– Добрый день, миледи, – поздоровался Драммонд, когда тележка остановилась передо мной. Он соскочил с нее – с обнаженной головой, волосы ниспадают на плечи, баки доросли до подбородка, в руке он держал три детских платьица, которые я отправила его жене. – Нам не понадобится ваша благотворительность, поэтому я возвращаю вам старую одежду вашего сына, – сообщил он, кидая платьица на край коляски, потом развернулся, словно собираясь тут же запрыгнуть на свою тележку.

Ярость помогла мне обрести дар речи.

– Мистер Драммонд, – проговорила я, удивляясь твердости собственного голоса, – я послала платьица вашей жене в знак расположения к ней и не давала никаких оснований говорить со мной так, словно вещи годятся только на то, чтобы быть выкинутыми. На Джона их так редко надевали, и они почти новые.

– И такими же остались, – ответил он, прихлопывая блох на спине осла, – потому что нам они не понадобились.

– Но…

– Ребенок умер, – сказал он и развернулся лицом ко мне. – Эйлин была благодарна вам за ваш подарок, но решила, что должна его вернуть.

Я пришла в ужас от собственной нечуткости. Он, вероятно, подумал, что я безнадежно тупа! Я проглотила комок в горле и попыталась заговорить, но Драммонд опередил меня:

– Так оно лучше. Мне было бы трудно прокормить шестерых детишек зимой, и ребенок бы недоедал.

Я подумала об Эйлин и несчастном умершем младенце и чуть не задохнулась от ярости.

– Как вы можете говорить такое? – воскликнула я. – Младенцы так мало едят.

– Достаточно, чтобы остальные недоедали.

– Но…

– Вы ничего не знаете, – перебил он. – Вы не знаете, что такое голод, и если вы хотите сказать мне, что лучше видеть, как дети умирают постепенно, чем быстро и без страданий, то я попрошу вас помолчать и не совать нос в чужие дела.

– Мистер Драммонд…

– Да-да, я знаю, что вы собираетесь сказать! Вы думаете: «Не ему бы жаловаться – он обеспечен в десять раз лучше, чем все остальные в долине!» Но я в родстве с О’Мэлли, и в долине нет никого беднее их. И неужели вы думаете, что я буду сидеть в своем уютном маленьком домике, когда моя родня голодает? И не говорите мне, что я мог бы послать мою жену с детьми к родственникам в Дублин, потому что ее отец отказал ей в доме, когда она вышла за меня, поэтому Эйлин прикована к этому месту, как и мы. Но вы! Вам-то какая забота? Вы можете бежать в Англию. Клянусь, я уже слышу, как ваш муж организует эту прекрасную поездку! Он закроет дом, оставит без работы всех слуг, скажет Макгоуану организовать выселения, бросит тонущий корабль со скоростью стаи крыс…

– Замолчите! – крикнула я. Меня трясло от ярости, я была выведена из себя этим категорическим неуважением. – Замолчите!

Джон начал плакать в коляске.

– Вот что вы наделали! – воскликнула я, расстроенная до безумия, и разрыдалась.

– Пресвятая Богородица! – раздраженно произнес Драммонд. – Ну-ну, маленький.

Он погладил Джона по головке, а Джон посмотрел на него затуманенным взглядом, и тут я смогла взять себя в руки.

– Хватит, – сказала я своим самым резким и холодным тоном. – До свидания.

Я попыталась проехать мимо него, но колесо коляски застряло в рытвине, и мне было никак не вытащить его. Я беспомощно пыталась протолкнуть коляску, а Драммонд стоял и смотрел.

– Помогите мне – вы что, не видите? – Слезы опять готовы были хлынуть у меня из глаз. – Помогите же!

– Так вам помощь нужна? – усмехнулся Драммонд. – А разве леди всегда не добавляют «пожалуйста», когда о чем-то просят у джентльмена?

Когда я подняла руку, чтобы отвесить ему пощечину, он ухватил меня за запястье со смехом и сказал мягким голосом:

– Прошу прощения. – Драммонд улыбнулся, глядя мне прямо в глаза.

Джон в коляске снова начал плакать, но я даже не посмотрела на него.

Я боюсь подумать о том, что могло бы случиться дальше, если бы в этот момент не появился Макгоуан верхом на лошади. Он поскакал по дорожке, и Драммонд резко повернулся лицом к нему. Джон все еще плакал. Я подняла его из коляски, прижала к себе, и он улыбнулся мне из складок своего одеяльца.

– Убирай свою телегу, – резко сказал Макгоуан и, обращаясь ко мне, вежливо добавил: – Добрый день, миледи.

– Добрый день, мистер Макгоуан.

Макгоуан снова обратился к Драммонду:

– Что ты здесь делаешь?

– Это мое дело. – Он уже разворачивал свою тележку к воротам. – Если вы уберете клячу, на которой сидите, то я уйду. Всего доброго, леди де Салис.

– Всего доброго, мистер Драммонд, – отозвалась я, провожая его взглядом, – он вместе со своим осликом двинулся в сторону Клонарина.