Сьюзан Ховач - Башня у моря

Полчаса спустя я сидел перед Ратбоном в его кабинете в Саржентс-Инн и давал ему указания заложить Вудхаммер-холл.

Когда дело было сделано, настроение у меня улучшилось, и я с облегчением понял, что в закладе имущества нет ничего такого уж страшного. Напротив, Ратбон был очень доволен и отметил, что я сделал большой шаг к выходу из моих трудностей, позволяющий консолидировать мои долги.

– Но тем не менее, милорд, – предупредил он меня, – вам категорически рекомендуется вести некоторое время скромный образ жизни, если вы не хотите оказаться перед необходимостью продавать ваше имущество.

– Да, конечно, – мягко ответил я. – Понимаю.

Я испытал такое облегчение, освободившись от кузена Джорджа и Дьюнедена, что меня не могла расстроить даже мысль о будущей скромной жизни. От Ратбона я поехал домой по залитым солнцем улицам, в тот же самый день вернулся в Вудхаммер и с радостью сообщил Саре, что наши неприятности на ближайшие месяцы преодолены.

– Значит, мы сможем прямо сейчас поехать за границу! – воскликнул я, с любовью целуя ее. Я так радовался тому, что не разочарую ее отказом от наших планов.

Мы прекрасно провели время на Континенте, хотя на севере бушевала Франко-прусская война, а поскольку Париж находился в осаде, у меня не осталось выбора – лишь держаться моего плана и плыть прямо в Италию.

– Если бы мы не откладывали нашу поездку столько раз! – Сара пыталась говорить с одним лишь сожалением, но скрыть обвинительной интонации ей не удалось. – Теперь я не увижу империю во всей ее славе. Все говорят, что Париж больше никогда не будет таким, как прежде.

К счастью и к моему большому облегчению, итальянское общество открыло нам свои двери, стоило только ступить на итальянскую землю. Когда же нас забросали приглашениями в загородные имения, городские особняки, оперы, театры и салоны, Сара быстро отошла от своего разочарования. Жена пользовалась большим успехом; к поездке она обновила гардероб, и, хотя я немного устал от утомительной светской жизни в Риме, Венеции и во Флоренции, но гордился, когда видел, какое Сара производит впечатление на итальянцев своим изяществом. Нам все же удалось урвать пару спокойных дней у северных озер, и я написал несколько восхитительно ярких акварелей озер Комо и Маджоре. Я был бы счастлив рисовать целыми днями, но Сара сетовала на мое пренебрежение, а ее беспокойство напоминало мне, что еще предстоит объяснять ей, какую жизнь нам придется вести в будущем.

Я сообщил ей эту новость на пыхтевшем пароходике, который перевозил нас через Ла-Манш, рассекая бурлящее декабрьское море на пути к Дувру. Домой мы ехали через Швейцарию и новое государство Германия, в обход несчастного голодающего Парижа (должен признаться, что в тот момент я был настроен антипрусски не менее, чем принц Уэльский), а на пароход сели в Остенде.

– Сара, дорогая, – осторожно сказал я, – нам в течение нескольких месяцев придется экономить, пока мои дела не поправятся. Знаю, это ужасно грустно, но теперь, когда Вудхаммер в закладе, я просто должен быть осторожен. Ты меня понимаешь?

– Да, конечно, – ответила Сара. – Я сокращу список приглашенных на новогодний бал.

Мне стало нехорошо.

– Сара, нам лучше отменить наши планы устроить бал в этом году. Дело в том…

– Отменить бал?! – Она посмотрела на меня как на сумасшедшего. – Но каким образом? Люди ждут, что мы повторим прошлогодний успех!

– Поделать с этим ничего нельзя. Нам, к сожалению, придется уехать в Вудхаммер и какое-то время пожить тихой сельской жизнью. Более того, я собираюсь сдать городской дом на год.

– Сдать городской дом?!

Если бы я предложил ей проехать голой по Курзон-стрит, это напугало бы ее меньше.

– Может быть, еще не буду сдавать, – поспешил успокоить я жену. Мне ужасно не хотелось ее огорчать. – Но мы должны ограничить наше пребывание в Лондоне, потому что оно стоит нам кучу денег.

– Да прекрати ты говорить о деньгах! – взорвалась Сара, которая уже дошла до белого каления. – Я не приучена считать гроши и не понимаю, почему должна учиться этому теперь только из-за того, что ты напиваешься с Дерри Странаханом и проигрываешь кучу денег!

– Это не имеет никакого отношения к Дерри.

– Имеет! И еще какое! – кипела она. Мы стояли у окна на закрытой палубе, а под ногами у нас покачивалась палуба, такая же неустойчивая, как наш брак. Глаза Сары порыжели, губы растянулись в жесткую сердитую линию. – И я тебе вот еще что скажу, – добавила она. – Я не собираюсь жить в Вудхаммере, пока он обитает за рекой в Бингхам-Чейзе. И в Лондоне я не останусь, пока он живет за углом на Кларджес-стрит. Я его ненавижу и презираю. Всегда так к нему относилась и всегда буду, и, если бы я до свадьбы знала, что ты каждый день собираешься встречаться с ним, можешь не сомневаться, я разорвала бы обручение и осталась в Америке.