Вячеслав Софронов - Путь диких гусей

— Но это мы еще посмотрим, — высокомерно произнес Томасы и поскакал вперед.

Вслед за первым снегом пришли морозы. Снег шел едва ли не каждый день, скрывая лесные тропинки, засыпая жилища, падал в иртышскую воду, делал ее вялой и бурой. Появились забереги и отрезали засевших в Кашлыке степняков от левобережья, Мало кто рисковал переправиться с конем на ту сторону. К тому же неспокойно стало вокруг сибирской столицы. Появились отряды грабителей.

А Кучум все слал одного за другим гонцов к местным бекам и мурзам, приглашая их приехать в Кашлык, чтоб признать власть нового хана.

"Я ваш законный правитель, — писал им Кучум, — и воевать больше не желаю. Хочу, чтоб мы в добре жили и не было лиха меж нами. Наши отцы и деды в дружбе жили, и я того ж хочу…"

Только не едут к нему беки, не спешат поцеловать полу ханского халата и править своими землями от его имени. Выжидают они, зная, что жив и скрывается где-то Едигир и сын Бек-Булата Сейдяк. Так и не удалось ни Караче, ни Соуз-хану схватить его. Мало сил у нового хана, неспокойно у него на сердце и не знает, как переживет эту зиму. Послал самых верных людей в саму Бухару, авось да дойдут, чтоб прислали ему в Сибирь новых воинов, которые бы помогли заставить местных князей дань платить и его власть признать. Отправил с посланцами сибирские меха, серебряную посуду, что захватил в Кашлыке.

Днем и ночью стоят возле ханского шатра слуги с саблями наголо, охраняя захваченное добро. И сам Кучум из шатра редко выходит, не желает видеть своих нукеров, ненавистен ему слепящий глаза белый снег. Стал много молиться и беседовать с шейхами, только их до себя и пускает.

А Сабанак с дядькой и юзбашами проводят время то в пьянстве, то на охоту выедут, чтоб поразмяться да развлечься малость. Ждет возвращения молодого степняка в его шатре пленница Биби-Чамал, для которой стал Сабанак милей и дороже всех на свете. Ей все равно кем быть — наложницей или женой воина, лишь бы каждый день слышать голос любимого, видеть веселые с хитринкой глаза и самой, хоть нечасто, дотрагиваться до шершавых рук, узкой полоски усов и смотреть, смотреть на него.

Рада Биби-Чамал исполнить все, что он ни прикажет: грязные сапоги снимет, ноги оботрет, постель приготовит. И самый большой праздник для нее, когда позволяет хозяин лечь в постель рядом с ним и одарит недолгой ночной любовью. А днем может пройти мимо и не заметить девушку…

Поначалу плакала Биби-Чамал, бегала к священной березе, что растет на иртышском берегу, привязывала к веткам тряпочки, оторванные от постели, на которой возлежали они с любимым, шептала молитвы, просила своих богов заступиться за нее, несчастную, взывала о помощи. По нескольку раз в день окуривала шатер дымом от можжевельника, изгоняющего злых духов, что мешают духам любви. Повесила у входа магическую траву шайтан тегэнэк, зовущуюся синеголовиком, или чертовой колючкой. Боятся его шипов злые духи и не войдут в жилище, где есть такая трава. Ночью, когда все спали, а в небе светила полная луна, вышла из шатра Биби-Чамал и острым ножичком провела три раза вокруг шатра круг, через который не смеют перешагнуть люди с нехорошими думами на сердце. И шептала она при этом такие слова: "Вышла луна на небо чистое, и все духи злые убоялись ее. Плывет по озеру белый лебедь с крутой шеей. Стоит на высокой горе дворец из меди чистой. А в том медном дворце сидит прикованный на цепи змей огненный, стоглавый. Поймаю я бела лебедя и повелю ему лететь в тот дворец. Позову я из темна леса мудрого ворона и пошлю вслед за белым лебедем. Вызову из леса лесного человека и отправлю за ними во след во дворец медный. Пусть одолеют они змея огненного, пусть заберут у него ключ тяжелый от дворца медного. Отворю я, девушка молодая, тот дворец и запру в нем всех людей злых, что моего милого могут в бою одолеть, на пиру отравить, во сне уморить, Нет им с того дворца ни выхода, ни пути-дороги. Пусть забудут они дорогу к моему любимому. Пусть змей огненный пожрет их. Быть тому во веки веков, и слово мое крепкое. Моему слову конец, всему делу венец!"

Три раза повторила Биби-Чамал свой заговор и протянула тонкие руки к полной луне, прося у той защиты. Но набежало легкое облачко на диск лунный и скрыло от глаз девичьих полуночное светило. Горько стало у той на душе. Выходит, что не одолеть ей злых сил, не стать женой молодого воина, пришедшего на ее землю из далеких стран. Не жить им вместе, не растить детей…