Елена Селестин - Зеркало Рубенса

– «Мы не нуждаемся в художниках!» Они что, перепутали меня с этим Жербье?! Все нуждаются в Рубенсе, все нуждаются! Кыш отсюда! – Рубенс замахнулся на птицу. Птаха не испугалась, не улетела, только быстрее закрутила головой. – В моей стране, для которой я сделал больше, чем любой из них! Кыш! Вы не смеете!..

Он вернулся в Антверпен – и увидел младшую дочь Фоурментов, шестнадцатилетнюю Елену.

Он сразу понял, что эта маленькая тихая девушка – его сокровище, воплощенная молодость, его будущая жизнь. Он влюбился.

Потому ли, что она была похожа на Сусанну?

Сначала он не думал об их сходстве, настолько был ошеломлен возможностью обладать юной Еленой. Это было просто чудесно! Рубенс посватался немедленно, настоял на скорой свадьбе. Замок Стеен с угодьями, особняк на канале Ваппер – самый дорогой дворец в Антверпене, кроме того – восемь домов с участками, четыре фермы – на берегу Шельды, в Брабанте, в Экерне и в Брюгге. А в придачу – драгоценности, ткани, ценные бумаги без счета – вот чем он владел!

Все это он положил к ногам своей маленькой богини.

Теперь у них с Еленой четверо общих детей, он живет ради семьи и своих картин, которые пишет без заказа – для себя, ради удовольствия писать жену. Ему не нужна помощь учеников, чтобы писать свою Елену Прекрасную!

Елена до свадьбы была нежным подростком с ангельским лицом, еле слышным голосом и робким характером. Честно говоря, он вообще не замечал, есть ли у Елены какой-нибудь характер, он лишь любовался ее молодостью…

Рубенс обожал наряжать жену. Да, они почти не разговаривали, об искусстве – никогда, но ему этого и не хотелось. Он жаждал показать ей мир, подарить ей его, быть для нее единственным источником любых знаний о жизни! Как на картине «Сад любви»: он нежно ведет ее в земной рай, свою Еву. Tabula rasa. А что в этом плохого? И почему это обидно?

«Разве возможно, изображая любимую женщину, ее тело, не любить всем сердцем и ее душу? Ведь Господь создал нас так, что наша плоть одухотворена. Мы с Еленой – единое целое, чета, и это чудо! Пожалуй, надо завтра же ехать в Антверпен и объяснить ей это. Да и сыро становится в замке, опасно для моей подагры…»

– Карета господина Жербье въехала во двор! – сообщил бдительный Лукас Файдербе.

Рубенс опомнился:

– Живо принеси парадную золотую цепь, Лукас.

Перед обедом Рубенс, которому захотелось пройтись, показал старому приятелю и новые башенки, пристроенные к замку, и ров с новым подвесным мостом в старинном стиле. Главное – отсюда исчезла та заброшенность, которая здесь царила при прежнем хозяине замка. Ван Дейку, у которого Рубенс купил Стеен, некогда было заниматься не то что замком, но и собственной жизнью. Все сумбурно и нескладно в судьбе блистательного Антониса. А он, Рубенс, – основательный хозяин! Вот просторный зал с античными скульптурами, следующий парадный зал – копия покоев мадридского дворца, затем – огромное помещение для работы с картинами на стенах, оно тоже похоже на парадный зал королевского дворца.

Проходя с гостем вдоль новых картин, Рубенс вдруг пожалел, что не закрыл последнее полотно материей.

– Ба! Простите… Я хотел сказать: это ведь ваша прекрасная супруга, мэтр? – Жербье даже зажмурился от удовольствия. – Говорят, кардинал-инфант в письме к королю Испании назвал вашу супругу самой красивой женщиной Антверпена?

– Вам-то откуда известно, сэр Балтазар, что он там пишет?! – нервно отреагировал Рубенс. Он с удовольствием схватил бы приятеля за длинный нос и оттащил от портрета. – Можно подумать, наместник сам показывает вам свои письма! Пойдемте лучше к столу. Поужинаем вдвоем. Жена уехала в Антверпен загодя, чтобы подготовить городской дом к моему приезду.

За обедом Жербье бесконечно хвастался. Он стал жирным, наряжался как маркиз, называл сам себя «барон Дувилли», не объясняя, откуда вдруг у него взялся титул. Рубенса все раздражало в старом знакомце, особенно когда тот стал хвастать. Рубенс не сомневался, что Жербье сочиняет – особенно про то, что король Карл хочет отправить его губернатором на остров Суринам.

– И где это? – нехотя уточнил Рубенс, хотя ответ ему был совершенно не интересен, он думал о своем.

Жербье стал распространяться о сокровищах далекого острова дикарей: из его слов выходило, что когда он станет губернатором, то будет являться чуть ли не царем сказочно богатого государства.

– Кстати, сэр Балтазар, как продвигается ваш трактат о ловле сельдей? – Рубенс считал «научную» деятельность Жербье нелепой, но слушать про Суринам ему надоело.