Мария Голикова - Зима с Франсуа Вийоном

Иллюстрации к стихотворениям Франсуа Вийона в издании Пьера Леве были совсем другими: простыми, грубоватыми, как голоса парижских улиц, краткими и меткими, без лишних деталей — совсем как пословицы и поговорки, столь популярные, любимые и знатью, и чернью, и поэтами. У Франсуа Вийона была даже «Ballade des proverbes» [5] «Баллада пословиц» ( фр .). , целиком составленная из пословиц… Пословицы всегда остроумны и точны, и гравюры к стихам Вийона были выразительны благодаря своей простоте. Они показывали разных людей, героев баллад — и в каждом угадывался свой характер. А одна из этих гравюр изображала самого мэтра Франсуа Вийона: он был представлен на ней солидным человеком средних лет в костюме обычного горожанина, без намёков на бесконечную, изнурительную бедность, на которую так много жаловался в своих стихах. Шляпа, плащ, кинжал на поясе…

— Эх, Жан-Мишель, даже если это настоящий портрет, он нам мало о чём скажет, — проворчал Анри, разглядывая рисунок. — Попроси этого художника изобразить меня или тебя — нас будет не отличить от этого Вийона. Тоже напугаем кого угодно.

— Ну, мой друг, не выноси таких резких суждений! Конечно, перед нами не рыцарь Тристан, но по-своему этот человек тоже красив, у него благородный вид и одухотворённое лицо!

— Ой, Жан-Мишель, умоляю тебя! Ты посмотри на другие картинки, взгляни хотя бы на эту женщину или на епископа! Да сожги меня святой Антоний, они все далеко не красавцы!

— Я просто пытаюсь увидеть за этим грубым, условным изображением реального человека, — серьёзно ответил Жан-Мишель и отчего-то погрустнел.

— Боюсь, что в таком деле это грубое, условное изображение тебе не помощник, — усмехнулся Анри. — Ты скорей увидишь реального человека, если просто вообразишь себе мэтра Вийона, читая его стихи.

— Не понимаю… Когда я читал, почему-то представлял себе автора совершенно иначе…

— Не горюй, друг, у меня есть способ проверить, правду нам скажет этот художник или нет.

— Какой способ? — удивился Жан-Мишель.

— Всему своё время, дружище. Сейчас увидишь.

Художник Фабьен Мессонье оказался не таким скрытным, как издатель Пьер Леве. Худощавый, с волосами неопределённого цвета, с задумчивым и каким-то вялым лицом, он, похоже, даже обрадовался, что два молодых человека нарушили его уединение и ненадолго оторвали от работы. Увидев книгу Вийона, он улыбнулся, а на вопрос о портрете произнёс:

— Да, это настоящий Вийон.

— Вы его видели? Это нарисовано с натуры?

— Конечно, видел, когда он принёс свои стихи, чтобы напечатать. Он быстро ушёл, но я хорошо запомнил его и нарисовал по памяти.

— Это было в 1489 году, когда вышла книга? — спросил Жан-Мишель.

— Да.

Жан-Мишель озадаченно сдвинул брови.

— Простите, месье, а вы уверены, что это был мэтр Вийон? Он назвал себя, представился?

Художник удивлённо помотал головой.

— Нет, напротив, он пожелал остаться неизвестным. Это разумно, учитывая его прошлое… Когда книга вышла, её быстро раскупили — но никто из родственников и знакомых мэтра Вийона не пришёл и не сказал, что портрет не похож… Все остались довольны книгой, так что не сомневайтесь — это Вийон…

— А другие иллюстрации вы обсуждали с этим человеком? — поинтересовался Анри.

— Да, мэтр Вийон высказал свои пожелания — в общих чертах.

— Вот, например, «La Grosse Margot» [6] «Толстая Марго» (фр.). , — продолжал Анри. — Помните эту смешную балладу?

— Да-да, — закивал художник.

— Но здесь Марго вовсе не толстая! Почему, месье Мессонье? Этот человек, который принёс стихи, не уточнил, как надо её рисовать?

— Нет, он ничего определённого не сказал… Насколько я понял по балладе, эта Марго — реальное лицо. Я сам, конечно, её не видел, но наслышан.

Губы Анри тронула едва заметная усмешка. Жан-Мишель удивлённо посмотрел на друга, не понимая, что именно его позабавило.

— И ещё… — продолжал Анри. — Мэтр Вийон в своих стихах столько раз жаловался на жестокую нужду, а здесь он изображён в довольно длинном одеянии. Но ведь, если у человека такая одежда, у него водятся деньги! Я представлял мэтра Вийона более худым и бедным!

— Я, признаться, тоже, — кивнул художник. — Но, друзья мои, вы же понимаете, что главное — книга в целом. По-моему, книга получилась! Я люблю её… У месье Пьера Леве талант издателя и прекрасная печатная машина… Париж должен гордиться этим! А уж толстая там Марго или нет, и похож ли портрет мэтра Вийона — это теперь уже неважно.