Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. За огненным валом

— А-ааа! А-ааа! — неслось из тысяч глоток под звон копыт и гром оркестра. И казалось: это ему, и только ему, маршалу Жукову.

На мгновенье он опять увидел себя мальчишкой, бегущим через эту же площадь, разносящим заказчикам сшитые в скорняжной мастерской меховые шапки, муфты, рукавицы… Неужели он тогда ничего не чувствовал, не предвидел? Странно. Очень странно. Но в то же время и хорошо, что никто не знает своего будущего…

Точно на крыльях взлетел Жуков по ступенькам Мавзолея. Остановился рядом со Сталиным. Подали отпечатанные на машинке листы бумаги. Конечно, речь не ахти какая: безликая, чиновничья. Но разве в ней дело! Кто ее слушает? Кто ее запомнит? А вот эту площадь, эти торжественные минуты, его, Жукова, на белом коне…

— Рра-а! Рра-а! Рра-а! — вновь покатилось по площади…

Звонкие трубы пропели сигнал «Слушайте все!»

— К торжественному ма-аршу! На одного линейного… дистанцию!.. Первый батальон… пря-ямо! Остальные-е… напра… ву! Шаго-ооом… а-арррш!

Ну, пошли, славяне!

Пусть все смотрят! Вот они — русские орлы, перелетевшие через все реки, поля и леса, горы и болота. Надо будет — перелетят через океаны. И это только часть огромной стаи. Лучшая ее часть. Но главное все-таки — посмотреть на самих себя в зеркало истории! Вот мы что смогли! Вот! И не то еще сумеем!

Ррраз! Ррраз! Ррраз!

Левой! Левой! Левой!

Знакомые все лица. Будто с каждым из них сидел в окопе, ползал по нейтральной полосе, ходил в рукопашную. А ведь и сидел, и ползал, и ходил.

Карельский фронт… Прибалтийский… Белорусские… Украинские…

А были еще всякие другие: Западный, Ленинградский, Воронежский и Сталинградский, Степной и Резервные, Центральный, Калининский и Волховский, Кавказский и Закавказский, были Одесса и Севастополь, Ленинград и Москва, Киев и Харьков, снова Харьков и снова Киев, потом Минск, Варшава и Будапешт, Белград и Кенигсберг, Вена и… и, наконец, Берлин.

Берлин…

Врагов, посягнувших на край родной…

Солдаты бросали к подножью Мавзолея штандарты и знамена поверженных армий и дивизий противника. Глухо рокотали барабаны, будто прогоняя сквозь строй саму историю…

Жуков отвернулся и отер ладонью глаза.

Все еще моросил дождь…

Через несколько дней Жуков снова был в Берлине. На плечи его легли неизведанные им дотоле заботы: подготовка конференции глав союзных государств, организация мирной жизни Восточной зоны оккупации Германии, репарации, искоренение фашизма, демобилизация армии и отправка ряда воинских частей на восток, репатриация угнанных в неволю соотечественников. В том числе и тех, кто предал Родину, встал под знамена врага, сражался против своих. Вопросов и проблем прорва, все надо решать одновременно, не откладывая в долгий ящик. Правда, из Москвы опять понаехало множество советников и специалистов по тем или иным вопросам, но ответственность за принятые решения лежит все-таки на нем, Жукове. Перед Сталиным на советников не сошлешься, на них свои промахи не спишешь. Да и не привык Жуков ссылаться на других, прятаться за чужие спины.

А еще — союзники… Встречи, обмен дипломатическими экивоками. С командующим союзными армиями генералом Эйзенхауэром у Жукова хорошие отношения. Но каждая встреча с ним требует высочайшего соизволения. Это стесняет и сковывает, иногда раздражает. Особенно, если надо принимать решение быстро. И Жуков принимает. Лишь потом докладывает Сталину. Пока Сталин относится к инициативам Жукова как к должному — терпимо.

Вот и сегодня то же самое: Эйзенхауэр приглашает в свою ставку. Звонить в Москву? Сталин наверняка уже спит. Будить его по пустякам глупо. Ладно, дам согласие на встречу, потом уведомлю Хозяина.

Советник по дипломатическому ведомству, человек лет сорока пяти, с большими залысинами и покатым лбом, собаку съевший по части протокола и этикета, лощеный, прилизанный, с острым, колючим взглядом черных глаз, с явным неодобрением встретил решение Жукова.

— В таком деле, с моей точки зрения, требуется большая осторожность, — начал он, выслушав распоряжение о подготовке необходимых формальностей к предстоящей встрече. — В Москве могут отреагировать не совсем адекватно, Георгий Константинович.

— Это не твоя забота. Отреагируют, как надо, — отрезал Жуков. — Я не дипломат, а солдат. Твое дело обеспечить формальности. Вот и вертись.

Решив с этим вопросом, вызвал начальника штаба генерал-полковника Малинина.

— Вот что, Михаил Сергеевич. Надо провести военно-научную конференцию по изучению Варшавско-Познаньской операции Первого Белорусского фронта. По поводу этой операции идут всякие толки, надо бы тут поставить точку и сделать выводы на будущее. Как ты на это смотришь?