Роберт Гулрик - Верная жена

Она плакала, слышно было, как сбивалось ее дыхание. Он поднялся и слизал с ее лица слезы, стянул брюки и вошел в нее вопреки ее желанию. Но ему было все равно. Она более не была для него Кэтрин. Она стала чужой, и ему было безразлично, что он причиняет ей боль и унижение. Она — его последняя женщина. Это — последний раз. Он никогда ее больше не увидит.

Кэтрин дважды ударила его. Вонзила в него свои ножницы. Вынула их из корзинки для рукоделия, висевшей на подлокотнике стула, и воткнула ему в спину, а когда он в шоке отшатнулся, вонзила в плечо. Ее платье было распахнуто, сорочка висела на обнаженном теле; было заметно, что оно начало полнеть. Кэтрин наклонилась вперед и закричала от страха, гнева и отчаяния.

— Зачем? — спрашивала она, — Зачем?

Она повторяла это снова и снова.

Теперь и он закричал. Кровь текла из его плеча и спины, он выл от боли, рыдал по всему, что потеряно, по всему, что навсегда сломалось, по всему, чего не мог вернуть. Он забыл, с какой целью пришел в оранжерею.

— Труит убил мою мать! Я свидетель!

— Он не делал этого, Антонио. Этого никогда не было.

Кэтрин обернула вокруг себя испорченное платье, придерживая его одной рукой, а другой отвела с лица волосы. Глаза ее высохли, губы сжались, голос был тверд, и в нем звучала правда.

— Ральф не помог ей. Она была больна, Антонио. Ты все придумал. Ты из ненависти сочинил историю… Не знаю зачем, но ты убедил себя, что Ральф убил твою мать, хотя этого не было. Она чахла и погибала. Труит взял тебя с собой, чтобы ты встретился с ней, но она даже не помнила твоего имени. Он отвернулся от нее, оставил на произвол судьбы. В этом смысле он убил ее, но не так, как говоришь ты.

— Нет!

— Да. И всю жизнь он жалел, что так сложилось. Он позволил ей умереть, и ты должен позволить ей умереть. Дай ей спокойно умереть, не ищи ее. Ее больше нет, вот и все. Она скончалась задолго до своей смерти.

У Антонио сильно текла кровь. Ему было больно. Он упал на колени, зарылся головой в порванную юбку Кэтрин и рыдал, оплакивая себя. И тогда они услышали, как открывается дверь. Раздались шаги Труита в холле, но было уже поздно. Ее платье разодрано, кровь Антонио капает на мраморный пол. Ральф догадается, что случилось, выяснит, что был обманут. Он не перенесет этого.

Труит возник на пороге. Он сразу все понял.

Антонио повернулся к нему, прикрывая руками раны. Его лицо было маской боли.

— Да! Я изнасиловал ее. Я был с ней тысячу раз. Тебе известно, кто она такая?

Ральф страшно побледнел. Застыл. Он подмечал все мельчайшие детали. Испорченное платье, кровь на теле сына, птицы, пальмы. Чувствовал запах жасмина и цветов на апельсиновых деревьях. Он уже знал, что убьет своего сына.

Шагнув вперед, он схватил Антонио за плечи. Держал в руках, а кровь капала ему на рубашку. Рубашка тотчас промокла.

Затем кулаки Труита сжались и обрушились на голову сына. Тот стоял, пока отец молотил его по лицу и по телу, не сопротивлялся и не защищал себя. Это напоминало давний сон, детские воспоминания. Тогда Антонио думал, что этот момент пройдет, и можно будет отдохнуть. Надо лишь немного потерпеть.

Он побежал. Вывернулся из рук Ральфа, увидел, как Кэтрин кричит, но голоса ее не услышал, и в последний раз взглянул на ее лицо. Она кричала, потому что любила его и в то же время ненавидела. Антонио прочел по ее губам, что она произносит его имя, но не слышал голоса, который обожал. Он выскочил из оранжереи, распугивая птиц. Ральф несся следом, кулаки по-прежнему обрушивались на окровавленную спину.

Антонио завернул в большой холл с венецианскими зеркалами. Поскальзывался, потому что ботинки намокли от собственной крови. Подскочил к камину, схватил кочергу, а когда Ральф приблизился, ударил его кочергой по лицу. У Труита полилась кровь. Он зашатался, упал и ударился головой о каменный пол. Кэтрин примчалась в холл, попыталась остановить Антонио, но тот ринулся в сад.

Кэтрин поспешила к Ральфу, оторвала его голову от пола. Глаза его бешено сверкали. Она поняла, что ей не под силу остановить мужа, все закончится так, как она боялась даже представить. Ральф поднялся на ноги. Кэтрин умоляла его прекратить, пока не поздно, но он не слышал ее или не хотел слышать и поспешил за Антонио в сад. Нагнал его и ударил. Антонио не издал ни звука. Вырвался и снова побежал. Отец опять поймал его. Он бил его так же, как когда-то в детстве. С той лишь разницей, что сейчас Антонио и в самом деле был виновен. Он сознавал свой грех и испытывал ужас.