Гарольд Лэмб - Омар Хайям. Гений, поэт, ученый

– Седлай одну лошадь, – сказал Омар, вставая.

Усевшись верхом, он выехал из внутреннего двора, приказав Исхаку никого из домашних не выпускать. Он пересек парк и помчался через городские ворота у реки, подхлестывая лошадь и пустив ее галопом.

В тот час дорога была почти пустынна. Когда он выехал из-под деревьев, его взгляд обратился к возвышавшейся обсерватории. Вместо темного силуэта на фоне звездного неба он увидел красные отблески.

По мере того как он подъезжал ближе, он различил языки пламени под клубами дыма. Вонзив шпоры в бока лошади, он рванулся вниз по склону сквозь рассеянные группы людей. У входа в сад он выпрыгнул из седла и побежал внутрь. Дым клубился вокруг него, и огненные языки облизывали амбразуры башни, то вырываясь из них, то исчезая внутри здания. Дыхание горячего воздуха опалило его лицо, и его откинули чьи-то руки, которые крепко схватили его за локти.

– Ай-алла! Слеп ты, что ли! Там же огонь.

– Там все горит.

– Да, и хорошо горит. Смотри, как пламя ест башню.

Люди, оттащившие его от двери обсерватории, с жизнерадостным восторгом обсуждали зрелище. Кое-кто из них в руках держал узлы, а какие-то двое ссорились из-за ширмы с вышитым на ней драконом, одновременно споря, стоило ли тащить ее на базар, чтобы продать.

Омар был наполовину оглушен криками и суетой, царившей вокруг, когда толпа убежала с награбленным. Первый этаж обсерватории превратился в огромную ревущую печь, и огонь поедал верхние этажи.

Все его книги и записи хранились там, на третьем этаже, там же находились звездные таблицы и отчеты о наблюдениях, годами проводившихся в обсерватории, наполовину законченные комментарии к трудам Евклида.

– Книги, что там с книгами? – кричал он, тряся стоявшего поблизости мужчину.

– А, что? Книги… книги – хорошее топливо. Айе, да, правда, мы сложили их вон там, внизу.

Мальчишка пробежал мимо, спрятав что-то под рубашкой. Солдаты ножами вырезали дракона из рамки. Так было легче тащить ее без рамы. Они с интересом наблюдали, как рухнул второй этаж башни и вокруг рассыпались искры.

Когда крыша башни упала, она превратилась в печную трубу, возвышающуюся над вспыхивающими и тлеющими углями. Огонь уже не пылал столь ярко, жар спал. Голоса утихали, по мере того как толпа схлынула, спеша вернуться прежде, чем закроются городские ворота.

Группа всадников въехала в сад и остановилась, чтобы посмотреть на открывшееся им зрелище. Кто-то подошел, чтобы осмотреть большой бронзовый глобус Авиценны, который вынесли из башни, и теперь он стоял в безопасности, вместе с астролябией на нем. Значит, глобус когда-нибудь сможет послужить другим наблюдателям за звездами.

– Ваше превосходительство напишет оду по случаю этого события?

Омар, пораженный, огляделся. Вопрос задавал кто-то из вновь прибывших, и он адресовал его человеку, обряженному в одежду судьи, верхом на великолепном белом коне.

Всадник показался ему знакомым, и спустя мгновение Омар узнал в нем Му'иззи Восхвалителя, придворного поэта.

Му'иззи притворился, будто не заметил астронома. Вместо этого он отпустил какую-то остроту по поводу пожара и повернул свою лошадь, намекая своим спутникам, насколько они припозднились. Стук копыт слышался уже на дороге, и Омар остался один.

Ему и в голову не приходило покидать это место. Здесь он работал, и годы его трудов тлели теперь там, среди тех почерневших камней. Он вспомнил о своих помощниках и, задумавшись над их судьбой, решил, что все они сбежали от толпы.

Тлеющие угли лежали толстым слоем и напоминали множество роз, светившихся изнутри, сначала ярко освещенных этим огнем, затем постепенно затухавших, становившихся все тусклее и тусклее по мере того, как сгущалась ночь и ветер стихал. Однако в его сознании пламя продолжало реветь, и он чувствовал этот жар, который нес опустошение. Такое уже было с ним раньше, когда горела палатка на берегу Евфрата, совсем недавно. Ничто не могло уничтожить это воспоминание, и он снова чувствовал жар от пламени, наблюдая, как дым окутывал покрывалом полосу неба.

Но здесь круглая луна смотрела вниз с ясного неба. Омар мерил шагами разоренный сад. Некоторые розовые кусты усыпали лепестками своих цветов дорожки, в тени цвела белая лилия. Омар чувствовал, что он должен быть осторожен, чтобы не наступить на цветы, очертания которых с трудом угадывались в темноте. Было бы лучше взобраться на коня и покинуть это разрушенное место.

Его коня, однако, украли, а может, тот блуждал где-то в темноте. Поэтому Омар пошел прочь пешком. Луна светила над ним, и отбрасываемая им тень составляла ему компанию, двигаясь рядом в такт его большим шагам…