Александр Филимонов - Проигравший.Тиберий

Он сидел в комнате еще некоторое время, не находя в себе сил подняться и начать готовиться к встрече с императором. Мелькнула мысль: а что, если не встречаться с Августом, а пойти на безумный шаг, прямо сейчас вместе со своей охраной — кто осмелится их остановить! — вернуться к войскам в паннонские леса, пообещать солдатам, измученным войной, хорошую награду и в придачу — Рим на пару дней, да и повести на Августа и Ливию все пять легионов, что находятся под его командованием? Но эта мысль у самого Тиберия вызвала печальную усмешку: он знал, что не способен на такой бунт, да и солдаты не станут сражаться за него, даже если и пообещать им отдать всю Италию на разграбление. Солдаты его не любят, он слишком требователен и жесток.

Тиберий думал о Випсании — о том, как не хочется ему с ней расставаться. Невозможно представить, как он будет обходиться без ее хрупкого нежного тела, всегда благодарно отзывающегося на самую примитивную супружескую ласку. Випсания одна могла избавить его от одиночества, в котором он пребывал едва ли не с момента своего появления на свет. Ни родной брат, никто в целом мире так не понимал Тиберия, не чувствовал его. Что ж, если ему суждено обходиться без Випсании, значит, надо снова привыкать к одиночеству.

Неожиданный шум за дверью, ведущей в соседнюю комнату, заставил Тиберия вздрогнуть. Ему послышались звуки ударов, какие-то крики. Что такое там происходило? В то же время он сразу понял значение звуков, доносящихся из-за двери: ухо солдата, привыкшее к шуму сражений, безошибочно узнаёт такую музыку. В соседней комнате дрались люди, и дрались оружием.

Он вскочил, рывком выдернул из ножен короткий меч — чтобы быть готовым к нападению. Неужели Ливия передумала? Впрочем, если это так, то вполне могла бы убрать Тиберия бесшумно, не рискуя привлечь внимание дворцовой прислуги.

Шум вскоре затих, и тогда Тиберий, решившись, кинулся к двери и с силой рванул ее на себя. Хлипкая дверь легко подалась, соскочив с петель. Он отшвырнул доску в сторону и, держа меч перед собой, бросился вперед. Там он остановился, оглядываясь на происходящее.

Несколько солдат — это были преторианские гвардейцы — уже убирали за собой поле битвы, заворачивая в ковры окровавленные тела каких-то людей, что валялись на полу. Опытным взглядом Тиберий оценил неплохую вооруженность покойников: мечи, кинжалы, несколько коротких германских копий — все это тоже было разбросано по полу. Видимо, гвардейцы напали на этих людей внезапно, не дав им возможности как следует воспользоваться своим оружием.

Увидев Тиберия, все замерли. К нему навстречу быстро шагнул офицер, старый среди гвардейцев. Но тут же узнал Тиберия и вытянулся, отдавая честь старшему по званию.

— Что здесь происходит? — спросил Тиберий, не торопясь вкладывать меч в ножны.

— Обнаружены заговорщики, трибун! Прятались с неизвестной целью. Замечены и уничтожены караульным подразделением. Докладывает старший караула Терциний Авл, командир пятой центурии особого полка!

Тиберий кивнул офицеру, убрал меч и вышел. «Ай да матушка, — думал он, — ведь это для меня было приготовлено»! Итак, перед нами богатый выбор: жениться на перезрелой красотке Юлии, став зятем императора, — или вот так же быть завернутым в ковер и ночью потихоньку вынесенным из дворца, чтобы оказаться в Тибре. Что выбрать? Наверное, брак с Юлией все же предпочтительнее.

Готовясь к аудиенции у Августа, Тиберий убеждал себя, что его положение не так уж плохо. Он расслабленно сидел в ванне, полной горячей воды — давно забытое ощущение, — и думал, что если уж приходится исполнять материнскую волю, то исполнять ее надо безоговорочно. Глядишь — и вправду он когда-нибудь станет императором, уж своего Ливия непременно добьется. Надеясь на такое будущее, можно найти в себе силы примириться со многими вещами, пусть даже и невыносимыми. Потому что когда он станет императором, то первый, кто пожалеет об этом, будет Ливия. О, как горько она пожалеет!

Вечером того же дня сиятельный Август, отец отечества, вместе со своей супругой, царственной Ливией, приняли Тиберия в своих покоях. Август был приветлив, обстановка радовала сердце непринужденностью. А когда в нескольких словах обговорили суть дела — разговор шел в присутствии пунцовой от счастья Юлии — и возлегли к столам в уединенном (только для особых приближенных) триклинии, чтобы усладить тело и душу изысканными кушаньями и винами, то стало совсем хорошо. Тиберий пил кубок за кубком, удивляясь, что Август нынче не ограничивает его в вине, поглядывал на Юлию, которая, чтобы произвести впечатление получше, почти не пила, и постылая женщина начинала ему казаться не такой уж нежеланной. Что и говорить — многие знатные римские вельможи отдали бы все на свете, чтобы очутиться на месте Тиберия. Август, тоже немало выпивший, остался на этот раз вполне доволен поведением и внешним видом своего нового зятя. «Главное, впрочем, чтобы женщины были довольны», — заключил про себя император. Тиберию было велено поторопиться с разводом.