Юлия Андреева - Палач, сын палача

После собрания судебные исполнители, не сговариваясь, отправились в кабак к папаше Густаву Бланку, чтобы выпить там крепкого пивка и обсудить происходящее. Пугало, что теперь вместе с ними нет Миллера, который умел разговаривать с властями, был вхож в дом верховного судьи и близко знал бургомистра, а значит, мог посодействовать в столь сложном и опасном деле.

Бледный и взволнованный Баур пил пиво, не ощущая его вкуса и не в силах остудить клокотавший в его груди ад.

– Что вы думаете, о приказе бургомистра? – стуча зубами, спрашивал он, силясь разгадать посланные судьбой знаки. – Пошлете ли вы своих жен на проверки или будете ждать Миллера?

– Если не явятся сами, как сказал бургомистр, приведут под конвоем, а зачем нам лишние слухи? Нам здесь жить, – сокрушенно вздыхая, Бэка опрокинул в горло кружку пива. – Кто как знает, а моя Магдалина завтра же предстанет перед судьей. И да поможет нам Господь!

– Моя Гертруда… – голос Герберта Веселина дрожал, – моя Гертруда тоже, наверное, может даже завтра. Пойдет. Что делать-то? Делать что-то ведь нужно? Это же невозможно, чтобы силком тащили? Позора не оберешься.

– По уму было бы бежать из города, – Михель трясся точно его пронизывал холод, лицо его из серого сделалось зеленым. – Это нам за грехи наши, за то, что вытягивали признания. А теперь что? Теперь нужно драпать куда подальше и лучше туда, куда поехал господин Миллер. Он еще о беде нашей не знает. А так глядишь, поможет, чем сможет. Но только, что хотите делайте, Катрин я пытать не позволю. Либо сам, либо никто. Виданное ли дело, чтобы посторонний мужчина снял с нее платье! Что опосля соседи-то говорить будут? Какие слухи поползут?!

– Бежать удумал Мегерер, вот дурак-то! Бежать раньше надо было, а теперь – дудки! Да сейчас на всех дорогах уже кордоны поставлены. Поймают, ни тебе, ни твоей бабе мало не покажется, – усовестил его Филипп Баур.

– Пуститься в бега – значит признать свою вину. А распутывать начнут с особым пристрастием, не только за жену возьмутся, а всех под корень, – сокрушенно покачал головой второй судебный исполнитель Бэка. – Ничего не поделаешь – лучше добровольно и по уму. Нужно друг за дружку стоять. Выручать. А не панику наводить, точно глупые бабы.

Судебные исполнители и не заметили, как за окном стемнело. Когда из-за туч вышла круглобедрая луна, в тюрьме под закопченным потолком отошла в мир иной замученная женщина. Веселин вспомнил о ней лишь на следующее утро, за что и получил пятьдесят плетей от Филиппа Баура, после чего слег на неделю в постель.

Всю ночь в домах судебных исполнителей горел свет. Напуганные страшным известием женщины молились перед иконами о том, чтобы господь послал им терпение и стойкость вынести пытки, сами же судебные исполнители, велев принести им бумагу, чернила и свечи, до самого утра кропали не привыкшими к подобной работе пальцами подробные доносы на жен своих же коллег.

Бургомистр получил сведения всего об одной ведьме, имя которой ему неизвестно, думали все. Возможно, прочитав донос и поняв, откуда на самом деле дует вредоносный ветер, он не станет проверять всех подряд. А обратит карающий меч правосудия против конкретной чертовки.

Писали на молодую и красивую жену Бэка, что та-де за неимением приданого применила приворотный заговор с тем, чтобы выйти замуж и стать уважаемой горожанкой.

Кляли жену Миллера за пристрастие к цветам и за то, что, вопреки всему, она принимала участие в судьбах подследственных ведьмах. Значит была одной из них.

Жену Филиппа Баура обвиняли в том, что она-де любовница дьявола и из любви к роскоши и веселью требовала от мужа, чтобы тот вытягивал признания из невиновных. Это подтверждалось уже тем, что Филипп Баур получал за свою работу чуть ли не втрое больше по сравнению с любым другим судебным исполнителем, включая первого палача Оффенбурга Петера Миллера. А его очаровательная дочь Эльза Баур была уличена в том, что она неоднократно летала с матерью на шабаш и была приготовлена для вступления в любовный союз с дьяволом, который должен был состояться в день ее свадьбы с судебным исполнителем Густавом Офелером.