Юрий Могутин - Сокровища Аба-Туры

Воспаленным глазам казаков кыргызская конница казалась лесом, колеблемым ветром. Многие служилые едва держались на ногах, был истощен и Федор Дека. Веки его смежались. Однако стоило кыргызам приблизиться, как Деку будто подменяли. Откуда только силы брались! Пригибаясь за тыном, метался он среди казаков, вместе с Пущиным командовал стрельбой, зорко следя за маневрами и хитростями кочевников, и сам успевал стрелять.

Как ни в ком другом, жила в Деке дерзкая отвага. Глядя на Федора, слабые становились сильными, истощенные находили в себе силы подняться и взяться за оружие.

Однажды Иван Пущин с ужасом обнаружил, что у них кончаются зелье и заряды.

— Огненные орешки на исходе. Чем супостатов потчевать будем? — всполошились Пущин с Константиновым. — Беда, ежли об том прознают поганые!

— Двести зарядов — двести юртовщиков, — бормотал Дека. — Нет, лучше брать середне: двести зарядов — сто пятьдесят юртовщиков. Даже не сто пятьдесят, а только сто…

Сотню кочевников из пятитысячной орды могли казаки сразить оставшимися зарядами. А что после?..

От таких размышлений Деке становилось жутко. Могильным холодом, смертью, тленом веяло из-за тына. Растопчет их орда. И случится это не сегодня, так завтра.

Выстрелы со стороны маленькой русской крепостцы раздавались все реже и слабее. И вскоре подтвердились самые худшие опасения казаков: в стане Ишея поняли, что русские стали беззащитными, как дети. Последняя стена — стена из страха кыргызов перед «палками, плюющимися огнем», — рухнула. Горстка ослабевших от голода казаков осталась наедине с пятитысячной дикой ордой. Дюжина зарядов да крошечный мешочек зелья оставались у казаков.

— Урус, выходи! — визжали, подъезжая вплотную к тыну, жидкобородые воины Ишея.

Через верх к казакам летели копья с дохлыми мышами, стрелы подстерегали неосторожных.

— Волков накормим казачьим мясом!.. — торжествовал князь.

— Мяса уж не осталось. Кожа да кости, — хихикали прихлебатели князя. — Бедные волки! Что есть будут!

Утром, в конце девятой недели, Пущин и Константинов собрали казаков в центре острожка. У тына остались сторожевые.

— Братцы! — выступил вперед Федор Дека. — Доколь терпеть будем посоромщину от вора и нехристя Ишейки? Доколь прятаться будем, как мыши в норе?

— А что робить прикажешь? — безнадежно протянул щуплый Омелька Кудреватых.

На него сердито зашикали. Все с надеждой уставились на Деку.

— Надо вырваться из тюрьмы нашей! — отрезал Федор. — А помогут нам в том аманаты.

— Аманаты?! — удивились казаки. — Да они разбегутся едва выйдут за ворота!

— С аманатами погутарю я, — загадочно произнес Иван Пущин. Видно, с Декой сотник уже обо всем перетолковал.

Казакам велели готовиться к вылазке. Сам Пущин в сопровождении толмача отправился к аманатам, Дека остался у входа в сарай. Загремели тяжелые плахи, закрывавшие вход в аманатскую, заложники испуганно вскочили и сбились в кучу.

В последнюю неделю отчаявшиеся казаки были особенно злы, и аманаты со страхом ждали, что их вот-вот растерзают. Однако похоже, что русский паштык вовсе не собирался их бить. Через толмача он спросил пленных, долго ль они собираются здесь сидеть? Аманаты с недоумением, уставились на сотника.

Изумлению татар не было предела, когда Пущин достал из-за пазухи чудом сбереженный черный сухарь и протянул самому слабому. Татарин судорожно схватил сухарь и уковылял в угол сарая.

Если бы казаки увидели сотника, отдающего последний сухарь заложнику, несдобровать бы ни аманатам, ни самому Пущину.

Пленные ждали, когда паштык урусов даст каждому из них по сухарю. Но у Пущина, уже давно ничего не евшего, не было больше и хлебной крошки. Он смотрел на аманатов усталыми глазами.

— Завтра вы все отправитесь восвояси… — глуховато покашливая, сказал Пущин, — ежели подмогнете нам…

…Мохнатая лапа ночи неслышно накрыла хребты Алатау, таежный распадок и осажденную крепостцу. Когда тьма сгустилась, из-за тына вдруг выскочили и понеслись на становище орды аманатов. В руках каждого из них полыхал шест, обмотанный просмоленной паклей. Охваченные хриплым восторгом, аманаты старались вовсю. Они яростно визжали и мчались на своих, почуяв близкое освобождение. А вслед за ними с криком бежали казаки — откуда только сила взялась! Напрягая силы, бежал вперед Дека, опасаясь, что первого запала хватит у людей ненадолго, обессилевшие казаки дрогнут и повернут вспять при первой же встрече с бесчисленным врагом. «Быстрей! Быстрей! Быстрей!» Сердце его бешено колотилось, но он все мчался вперед, хватая открытым ртом воздух, мысленно подгоняя себя и увлекая за собой других.