Френсис Шервуд: Книга сияния

— Кто идет? — крикнул стражник.

— Это я, Вацлав… вот, вышел вечерним воздухом подышать.

Теперь камердинер снова задыхался, в икрах и ляжках пульсировала боль… Кое-как хромая вдоль крепостной стены, он направлялся к Поющему фонтану [20] Парковый фонтан, отлитый в 1564–1568 годах Тамашем Ярошем по проекту Ф. Терция. и Бельведеру. [21] Летний дворец, построенный Фердинандом I Габсбургом для своей жены Анны. Там, на террасе, что окольцовывала величественное мраморное здание, вглядываясь в темное небо, этой холодной ночью стоял астроном Йоханнес Кеплер.

— Вы не видели Киракоса, армянского лекаря?

— Он в «Золотом воле». В шахматы с Браге играет.

И в самом деле: чуть к юго-востоку от замка, в захудалом трактире под названием «Золотой вол» сидел армянский лекарь Киракос. Еще там находились: помощник лекаря — русский по имени Сергей, бездельник и молчун; осанистый астроном-датчанин Тихо Браге; и Карел, безногий старьевщик. Уютно расположившись у ревущего очага, они играли в шахматы и потягивали сливовицу, закусывая ломтиками ветчины с горчицей и имбирными пряниками. Уже непригодные для императорских гостей, эти пряники продавали прямо из кухни замка.

Карел согласился доставить лекаря с помощником и камердинера в замок в своей телеге. Браге остался в трактире.

— Где этот болван? — проревел император, увидев Вацлава, несущего на руках Карела. За ними следовали армянский лекарь Киракос и Сергей. Все они старались не потревожить шелудивого льва.

— Боже милостивый! — воскликнул Киракос, увидев, что кисть императора обернута простыней. — Как это случилось, ваше величество?

— А ты как думаешь? Я порезался. А он что здесь делает? — Рудольф указал на Карела.

— Да я просто за компанию, — отозвался старьевщик.

— Тогда вон отсюда. Тебя никто не звал.

Вацлав вынес Карела во внутренний двор, усадил на маленький стульчик, прикрепленный к его телеге, затем вернулся в императорскую опочивальню.

— Жгут, Сергей, — скомандовал Киракос.

Русский порылся в недрах саквояжа и извлек оттуда толстый шнурок. Обвязав шнурок вокруг плеча Рудольфа, лекарь крепко его затянул.

— Нет-нет, Киракос. Так больно.

— Простите, ваше величество… вы хотите жить?

— Не уверен.

— Иглу, Сергей, — снова приказал лекарь.

— Иглу?! — Рудольф чуть не выпрыгнул из своих чулок. Иглы он ненавидел еще больше, чем кровь.

Сергей достал из саквояжа красный бархатный футляр, в котором лежали иглы всех размеров. Иглы для мозолей. Чумные иглы, оспяные иглы. Иглы для клизм, иглы для прижигания, прокалывания и зашивания. Имелись там иглы такие микроскопические, что ими вполне можно было подшивать кружева на платье принцессы.

— Вот эту.

Вид этой иглы Рудольфу совершенно не понравился. Она была одной из самых больших — настоящий меч, — а кончик ее блестел как стекло.

— Киракос, будь добр, дай мне умереть с миром. Я передумал.

— Ваше величество, сохраняйте спокойствие.

— Я спокоен, Вацлав. Еще чуть-чуть спокойствия, и я буду мертв.

— Зажимы, — скомандовал Киракос.

— Вот зажимы, — Сергей вручил лекарю набор маленьких фиксаторов. Они также выглядели как орудия смерти — серебристые, скрепленные сзади какими-то маленькими крабиками, острые как кинжалы.

Рудольф не раз охал, пока эти крабики зажимали его плоть.

— Я здесь, ваше величество, — повторял Вацлав.

Рудольф с такой силой сжимал руку своего верного камердинера, что Вацлаву подумалось — еще немного, и он сам сейчас рухнет замертво.

— Не стой тут столбом, идиот, добудь немного сливовицы, — приказал Рудольф.

Вацлав был безумно счастлив, что наконец-то освободился от хватки императора, и поспешил исполнить приказ.

— Сливовицы императору! — крикнул он словенским стражникам, которые выстроились в боевом порядке у дверей, готовые в любой момент обнажить свои нескладные, старомодные мечи. Аркебузы были заперты в погребе вместе с бочонками вина, а ключ от погреба был только у Вацлава.

— Сливовицы! — хором откликнулись стражники, и это слово эхом разнеслось по коридорам замка точно приказ полководца.

— Теперь нитку с иголкой, — бросил Киракос своему помощнику.

Рудольф вздрогнул. Раздался легкий стук в дверь, и в опочивальню вошел слуга со стеклянным графином сливовицы на серебряном подносе.

Одетый в алую ливрею, он изящно поклонился императору, заученно точным движением открыл роскошно изукрашенный графин и наполнил сливовицей бокал в форме раскрывшейся лилии из стекла, отливающего бледно-лиловым цветом.