Оливия Кулидж: Римляне

– В легионе запрещено жениться, – поговаривали они, – по крайней мере официально. И ничего тут не попишешь.

– Но почему? – вопрошал молодой человек, давно уже влюбленный в белокурую дочь одной из женщин легиона.

– Потому что мы не какие-нибудь ничтожные наемники, – отвечал ветеран. Затем хрипло откашливался и сплевывал. – Женщинам все равно, как выходить замуж, но в легионе запрещены официальные отношения. Все ради дисциплины. Вот так-то.

У полководца было такое же мнение.

– Что за чушь, – орал он на легата, – насчет детей из города, которые хотят вступить в легион? Антония вчера ездила посмотреть на них и говорит, что они вооружены настоящим оружием из наших запасов, а наш знаменосец лично обучает их.

Легат отложил в сторону обглоданную куриную кость и вытер пальцы салфеткой, оттягивая время. Все любили жизнерадостную очаровательную жену полководца.

Однако присутствие впечатлительной женщины в рядах грубых легионеров влекло за собой немалое смущение. Полководец был прирожденным солдатом, влюбленным в свою жену.

– Господин, вы же знаете, как солдаты ведут себя весной, – тянул время легат.

– Замечательно, – отрезал военачальник, – но мы подрываем дисциплину. Легионеры не могут жениться. Потом они будут просить своих жен переселиться к ним в хижины. Стоит хоть раз пойти на уступки – и конец дисциплине. Я серьезно говорю, что пора прекратить весь этот вздор, иначе я выгоню женщин и детей из города.

Дело зашло слишком далеко. Легат, который непосредственно отдавал приказы легиону, понимал серьезность этого вопроса, чего, вероятно, не осознавал командующий армией на Рейне.

– Я прикажу каждому центуриону составить список людей, – сказал легат, – я не оставлю этих несчастных с войсками гарнизона. И с вашего позволения отсрочу день перехода реки. Если другие легионы…

Полководец и легат углубились в технические детали приближающейся кампании, позабыв о детях. Летняя кампания была частью великого плана полного подчинения племен внутренних районов страны, конечной целью которого являлось продвижение к Эльбе и укрепление границы.

Не прошло и десяти дней, как легион начал нагружать повозки тяжелыми щитами и доспехами. Изогнутые войсковые трубы дали сигнал сбора. Шесть тысяч пар грубых сандалий зашагали по дороге к мосту под звяканье медалей на груди ветеранов, постукивание мечей на правом боку, ритмичные движения копий над головами. Тяжелые мешки с запасной обувью, шанцевыми инструментами и трехдневными пайками висели на палках за плечами солдат. Впереди вышагивал знаменосец, высоко держа сверкающего римского орла, в шлеме, поверх которого была надета голова волка с оскаленными зубами. Позади несли маленькие знамена. Длинные трубы и горны качались на плечах легионеров, двигающихся к мосту. Бравые военачальники ехали рядом, белые плащи развевались на ветру. Мужественные загорелые лица были с надеждой повернуты к серой реке, мосту, непроходимой чаще. Никто не оборачивался. Топот кавалерии, скрип колес, крики погонщиков, дикие песни наемников смешивались в рев, который постепенно превращался в слабое бормотание и таял вдали. К полудню легион уже переправился на далекий берег, и теперь его можно было разглядеть только по солнечным бликам на железных щитах. Позади быстрый Рейн качал мост, а земляные форты по обеим берегам выглядели совсем покинутыми.

После ухода войск наступило разочарование. Город опустел, ведь в нем не было своей жизни, он существовал только благодаря легиону. Словно притягиваемые невидимым магнитом, в пустующий город стекались полчища странствующих варваров. Они переходили через мост и бродили по берегам реки, разнося слухи. Сам облик города изменился, потому что многие женщины, смирившись с судьбой, постепенно вернулись к своим родным языкам и укладу своих предков. Лагерь совсем опустел. Антония, которая могла уехать в более оживленное место, все еще жила в доме полководца, и ей помогали слуги и стражи. Командующие более высокого звания оставили в городе своих рабов. Они вместе со священнослужителями легиона, калеками и несколькими сотнями гарнизонных войск составляли все население лагеря и с помощью наемников охраняли мост. Тем временем легион уже растворился в непроходимом лесу, прорубая путь для своих повозок там, где старые дороги уже поросли деревьями и кустарником. Вожди племен вооружали своих воинов копьями, чтобы в решающий момент объединиться против общей опасности. Женщины и дети скрывались в лесу, уводили туда скот, а деревни постепенно разрушались. Вести о предстоящей битве уже разносились по всему лесу. Так шли недели.