Гор Видал - Император Юлиан

- Возможно, ты и в самом деле так думаешь. Но я… понимаешь, должен тебе признаться: у меня слабость ко всяким оракулам. - Он многозначительно помолчал, но для меня этого было достаточно. Еще одно слово - и он признался бы в совершении государственной измены. Закон воспрещает справляться у оракулов о судьбе императора, и запрет этот, между прочим, очень мудр. Кто станет повиноваться правителю, зная день его смерти и имя преемника? Честно говоря, откровенность Проэресия меня потрясла. Мне было особенно приятно, что он счел меня заслуживающим доверия.

- Таково предсказание? - спросил я, проявив не меньшую смелость. Я умышленно ставил себя под удар, желая показать, что на меня можно положиться.

- Да, хотя день и год неизвестны, - кивнул он. - Только кончится это трагично.

- Для кого? Для меня или для государства?

- Неизвестно. Оракул не дал мне подробностей. - Проэресий улыбнулся. - Впрочем, они редко вдаются в детали. Не знаю, почему мы им так верим.

- Потому что боги действительно являются нам в вещих снах и Даруют нам откровения. Это же факт! И Гомер, и Платон…

- Возможно. Так или иначе, привычка верить на слово стара… Я знал всю твою семью. - Руками, на которых от староста вздулись вены, он потеребил увядшую траву. - Констант обладал многими достоинствами, но он был слаб - куда ему до Констанция! Ты - другое дело.

- Неужто?

- Это всего лишь мое личное мнение. - И вдруг он повернулся ко мне. - Кажется, Юлиан, ты хочешь возродить веру в старых богов.

- От этих слов у меня перехватило дыхание.

- Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь? - Хотя мой голос дрожал, его металлический тон мог бы сделать честь самому Констанцию. Рано или поздно все мы усваиваем этот трюк цезарей: неожиданную перемену тона, которая должна напомнить нашим подданным о плети и топоре, которые могут обрушиться на них по одному нашему слову.

- Думаю, что да, - спокойно ответил Проэресий.

- Просто, мне не следовало так с тобой говорить. Ты мой учитель и господин.

Он покачал головой.

- Нет, это ты наш господин - во всяком случае, скоро им будешь. Я хочу только дать тебе полезный совет и предупредить. Помни, что бы там ни говорил твой наставник Максим, христиане победили.

- Не верю! - Я потерял всякое чувство такта и с яростью начал доказывать Проэресию, что лишь небольшая часть подданных римской империи - галилеяне.

- Почему ты их так называешь? - прервал он мою тираду.

- Потому, что этот родился в Галилее!

- Ты боишься слова "христианин", - Проэресий видел меня насквозь, - ибо оно указывает: те, кто так себя именуют - последователи царя, великого властителя.

- Какая разница, как их называть? - уклончиво ответил я, но в душе признал его правоту. В названии "христиане" для нас действительно таится великая опасность.

Я стал повторять свои доводы: большинство жителей цивилизованного мира - уже не эллины, но еще и не галилеяне, они колеблются, не зная, к какой вере примкнуть. Народ, по большей часта, ненавидит галилеян, и не без оснований: слишком много ни в чем не повинных людей погибло во время их бессмысленных распрей вокруг догматов вероучения. Рекомендую читателям этих записок вспомнить убийство епископа Георгия в Александрии - одного этого вполне достаточно, чтобы понять, как безжалостны приверженцы этой религии не только к ее противникам (их они именуют "нечестивцами"), но и к собственным единоверцам.

Проэресий пытался мне возразить, но я не пожелал его слушать. Кроме того, для самого блистательного в мире оратора, каким был Проэресий, его доводы в пользу христиан были явно слабы, и это вновь вселило в мою душу сомнения; да полноте, галилеянин ли он на самом деле? Подобно множеству других он мечется между эллинской верой и новоизобретенным культом смерти, и не думаю, что им руководят соображения собственной безопасности. Его сомнения искренни. По всей видимости, древние боги и в самом деле нас покинули. Как ни ужасно это признать, я никогда не исключал, что они, возможно, перестали вмешиваться в дела людские. И все же у нас остался разум и философия! Поэты и философы, начиная с Гомера и кончая Платоном и Ямвлихом, описывают истинных богов во всем богатстве их свойств и характеристик; их много, но всех их объединяет Единое, и все они - эманации истины. Как писал Плотин, "по своей природе душа любит бога и стремится соединиться с ним". Пока на свете существует хоть одна человеческая душа, есть и бог, неужели это кому-то не ясно?

Я понимал, что выгляжу смешно, пытаясь переубедить великого мастера красноречия, но не мог остановиться. Дремавшие вокруг ученики поднялись и стали с любопытством поглядывать на меня: вероятно, я казался им сумасшедшим - распалясь, я, как всегда, махал во все стороны руками. Проэресий терпеливо выслушал меня и наконец сказал: