Гор Видал - Император Юлиан

Мы продолжали дружескую беседу, как вдруг послышалось испуганное ржание лошадей, но я не обратил на это внимания. Оривасий завел речь о древнееврейских священных книгах, которые галилеяне именуют Ветхим Заветом. Это была моя любимая тема, и, увлекшись, я забыл о присутствии Елены:

- По-моему, приверженность иудеев идее Единого Бога достойна всяческого восхищения, как и их самодисциплина. Жаль только, что они так узко трактуют своего бога. С одной стороны, он творец всей Вселенной, с другой - занят одними иудеями…

- Бог, - вмешалась вдруг моя жена, - послал Христа для спасения всех народов.

Мы смущенно умолкли.

- Проблема в том, нуждался ли Бог в таком посреднике? - спросил я как можно мягче.

- Мы верим, что это так.

В комнате воцарилась мертвая тишина, было только слышно, как ржут вдали лошади. Мои друзья замерли в ожидании дальнейшего.

- А разве не написано в так называемом Евангелии от Иоанна, что "несть пророка из Галилеи"?

- Бог - это бог, а не пророк, - возразила Елена.

- Но ведь Назарей считал себя мессией, пророком, о котором, как он сам свидетельствует, написано в Ветхом Завете иудеев. А там сказано, что наступит день и к людям явится пророк - мессия, - а не сам бог. Стало быть, Назарей - не бог, а только пророк.

- Да, здесь есть некоторое затруднение, - признала Елена.

- Дело в том, - тут я совсем забыл об осторожности, - что между словами Назарея и верой галилеян нет почти никакой логической связи. Точнее говоря, в иудейском священном писании нет и намека на такую мерзость, как Троица. Иудеи были монотеистами, а галилеяне - атеисты.

Я явно зашел слишком далеко. Елена встала, отвесила нам глубокий поклон и удалилась. Дамы последовали за ней. Мои друзья забеспокоились. Первым нарушил молчание Приск:

Знаешь, цезарь, у тебя просто дар превращать затруднительное положение в безвыходное! - Остальные с ним согласились, и мне пришлось принести извинения.

Во всяком случае, - сказал я, сам не очень веря своим словам, - на Елену можно положиться.

- Надеюсь, - мрачно буркнул в ответ Саллюстий.

- Нужно при любых обстоятельствах сохранять верность истине, - изрек я, как всегда, запоздало сожалея, что не придержал вовремя язык.

Вдруг с улицы донеслись громкие крики, и мы вскочили на ноги. У дверей мы столкнулись с офицером. Он доложил нам, что германцы штурмуют Сане. Последующие события я уже описывал, и возвращаться к этому не имеет смысла.

Приск: Мы просидели в осаде целый месяц. Многие наши дезертиры перебежали к германцам и рассказали им, что наш гарнизон малочислен. Рассчитывая на легкую победу и предвкушая редкостную удачу - пленение самого римского цезаря, Кнодомар поспешил осадить Сане. Нам пришлось туго, и жизнью мы, в конечном счете, обязаны уму и энергии Юлиана. Он не мог вселить в нас бодрость духа или уверенность в успехе, но, по крайней мере, благодаря его усилиям все исполняли свой долг и не теряли надежды.

Мне хорошо запомнилась первая ночь осады, когда протрубили тревогу и солдаты поспешно заняли посты на стенах. Германцы находились не более чем в полумиле от города, их освещало зарево горящих деревень. Во время послеобеденной беседы до нас доносилось ржание крестьянских лошадей, напуганных пожаром. Сумей германцы подкрасться незаметно, они бы уже в ту ночь без труда взяли город, но, по счастью, все они до единого были пьяны.

В следующие дни настроение Юлиана постоянно менялось, от сильного возбуждения он переходил к мрачной ярости и обратно. Он не сомневался в том, что нас нарочно подставили под удар. Этим подозрениям суждено было подтвердиться: из Реймса к нам пробрался гонец с депешей от Марцелла, в которой тот сообщал, что не сможет прийти к нам на помощь. Он ссылался на нехватку войска и заявлял, что Юлиан-де вполне может справиться своими силами.

Наши припасы уже подходили к концу, когда германцы исчезли так же внезапно, как и появились: долгие осады им просто наскучивали. Как только они ушли, Юлиан немедленно приказал доставить из Вьена провиант и стянул все войска, что были у него в подчинении, в Сане, так что остаток зимы мы провели если не в безмятежном спокойствии, то, по крайней мере, без страха быть внезапно перерезанными. Также

Юлиан отправил Констанцию донесение, в котором подробно описал, как Марцелл отказался прийти ему на выручку. Это был шедевр эпистолярного стиля такого рода; могу это засвидетельствовать, тем более что мы с Саллюстием участвовали в его составлении. Высокое качество этого документа подтверждается еще и тем, что он, в отличие от большинства государственных бумаг, возымел действие. Марцелла отозвали в Милан, а Юлиан вскоре получил наконец желаемое - командование галльской армией.